Sunday, June 1, 2014

1 Политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 1920-1950-е годы

Политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 1920-1950-е годы
Материалы первой Дальневосточной научно-практической конференции
Владивосток Издательство Дальневосточного университета 1997












ББК 63.3(2) П50
Редакционная коллегия: Отв. ред. А.П. Деревянко, д.и.н., проф.; О.П. Еланцева, д.и.н., проф.; Л.М. Медведева, к.и.н.
Рецензенты: Р.И. Михеев, д.ю.н., проф.; В.Ф. Печерица, д.и.н., проф.
П 50 Политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 1920-1950-е годы: Материалы первой Дальневосточной научно-практической конференции. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1997. - 320 с.


ISBN 5-7444-0830-4


В сборник вошли статьи, анализирующие историографию, проблемы, причины начала и развития репрессий в СССР и на Дальнем Востоке. На конкретных примерах показан геноцид, проводимый в СССР в 20—50-е годы против рабочих различных отраслей промышленности, крестьянства, интеллигенции, военнослужащих, духовенства. Особое внимание обращается на деятельность карательного аппарата, применение незаконных методов- ведения следствия органами НКВД Дальнего Востока, высказывается мнение ученых о депортации корейцев. Определенное место в сборнике уделено ГУЛАГу НКВД и его роли в производственно-хозяйственной деятельности СССР.
Материалы сборника представляют интерес для ученых, преподавателей и студентов — для всех, кто интересуется историей СССР.
П 1905040000 fe 180(03)-97
ISBN 5-7444-0830-4
ББК 63.3(2)
© Издательство Дальневосточного университета, 1997
ПРЕДИСЛОВИЕ
1. Заканчивается 20-й век - век, начало которого для России ха­рактеризовалось не только поражением в русско-японской войне, пер­вой русской революцией 1905 года и другими проблемахми, но и безус­ловным социально-экономическим прогрессом, включением в число самых развитых стран планеты. Владения Российской шмперии равня­лись 22 млн 434 тыс. 312 кв. км. Это составляет около одной шестой поверхности всей земной суши, что почти в два с половиной раза больше всего Европейского материка. Численность населения России быстро возрастала. Если в 1722-м году в России фиксировалось 14 млн человек; 1742-м - 16 млн; 1762-м - 19 млн; 1782-м - 28 млн; 1796-м - 36 млн; 1812-м-41 млн; 1815-м-45 млн; 1835-м - 60 млн; 1851-м -68 млн; 1858-м - 74 млн; то по предварительным данным переписи, произве­денной 28 января - 9 февраля 1897 года, численность населения импе^* рии определялась в 129 млн. 211 тыс. человек. При этом, путем экстра­поляции русские демографы 100 лет назад оценивали численность на­селения России по десятилетиям таким образом: 1900 - 135 млн.; 1910 -155 млн; 1920 - 175 млн; 1930 - 200 млн. «Если предположить, что Рос­сия ничего не потеряет и ничего не приобретет сравнительно с настоя­щим своим положением, то в 1985 году ее население будет простирать­ся до 400 миллионов душ.»1 С 1894 по 1914 годы население России уве­личилось на 50 %; резко ускорился рост продолжительности жизни; количество потребляемых товаров возросло на 100 %; протяженность железных дорог, добыча нефти и газа, банковские вклады населения увеличились в несколько раз; темпы экономического развития России в 1913 году были выше, чем в США; урожай хлебов в этом же году в России был выше на 30 %, чем в США, Аргентине и Канаде вместе взя­тых;^обучение в вузах россияне платили в ЗОраз меньше, чем в США Л1ЛелИкоОритании; ежегодно 10 миллионов граждан России путешест-
1 Русский календарь на 1897 г. А. Суворина, СПб, 1897; Е. Александров. Царская Россия. 1897 год. //Независимая газета. 1997. 7 февр. С. 6.
повали за границей; значительно ниже, чем в Европе, были налоги^ В j 1907j^gy император Николай 11 впервые выдвинул идею всеобщего и ^полного^азоружщия^Во всем мире восхищение вызывали труды рос-\сйиских ученых, писателей, поэтов, художников.
2. Первой демографической катастрофой для России 20 века яви­лась первая мировая война. Затем - февральская революция 1917 года, вызванная отречением от престола Николая II; большевистский ок­тябрьский переворот и гражданская война. Помимо миллионов по­гибших в братоубийственной войне, невосполнимый ущерб России^ J принеслаэмиграция, в TONi4i4C£ej^^
Г страны людей, составлявших цвет российского общества, науки и /^кулйур^ь!7такихтешгфилософ Ьердяев, рёкто|П#^ и многие
I ^другие. Только за период с 1917 по 1У2Ъ год шГофициальным данным /  из Россини выехало за рубеж более полутора миллионов человек, не считая тех, кто ушел вместе с белыми армиями. Всего же, по оценкам специалистов за пределами бывшего СССР проживает 5опё&-22~мш1 русских и их потомков, ушедших из России в этом веке.
К числу демографическюГкатастроф, пережитых Россией, отно­сятся: голод 192Ы923 годов; голод 1933 года, во время которого сред­няя продолжительность жизни в стране достигла чудовищной цифры 18,2 года; вторая мировая война, унесшая жизни десятков миллионов людей; голод 1947 года, с
Трудно пока оценить ущерб от «утечки мозгов» из России и эмиграции в целом в период перестройки. Однако фактом является то, что современная Россия - страна с одной из самых низких в мире про­должительностью жизни населения, но самой высокой в Европе общей и младенческой смертностью, безусловный лидер по числу абортов и по стремительному снижению рождаемости. Кроме того, Россия -страна, в которой годовое число смертей превышает число рождений.2 Длхо^_новая демографическая катастрофа, зшрнимкоторой уходят в ту гопиапТ^-политичёскУЮСистему, которая была порождена октябрь-
3, Можно по-разному относиться к коммунистическим идеям и неоднозначно оценивать период большевистского правления в стране, но фактом остается то, что вышеуказанные потери десятков миллио­нов людей в СССР за столь исторически короткий период являются
2 Е. Андреев. Бремя жить.// Владивосток. 1996. J 4 мая. С. 13.
4
непоправимой катастрофой для России и российских народов, и эти потери нвпячпеткнм f. коммунистическим режимом, его сущностью и организационно-правовой формой.
Особенно страшна потеря 62 миллионов человек в бывшем СССР г> в результате репрессий, организованных большевистским режимом ( против собственного народа. Эту цифру называет профессор Р. Рум-мель из Гавайского университета, который вро жизнь посвятил сбору ппфпрмппппо маоспптлт; убийствах на ^мтГз Хптя точного количест­ва жертв репрессий и беззакония в России не знает пока никто. Унич­тожены десятки миллионов невинных людей, пострадали их дети, се­мьи, родные, близкие, друзья. Был запуган и морально деформирован великий парод.
Не обошла эта беда и Приморье. В годы репрессий 30-х годов по­страдал каждый третий житель края. За сухими цифрами стоят живые ~ люди с их мыслями, чувствами, идеями, работой. Коммунистический 4 ( режим прошел железным катком по их судьбам и жизням, и сломал их.~ •
4. В этот период был уничтожен Дальневосточный государствен­ный университет, арестованы и расстреляны без всякой вины многие профессора, доценты, преподаватели и сотрудники ДВГУ. История университета берет свое начало с Восточного института - первого высшего учебного заведения на Дальнем Востоке России, - который был открыт во Владивостоке 21 октября 1899 года по решению импе­ратора Николая II.4 Согласно "Положению о Восточном институте" целью нового вуза объявлялась подготовка учащихся в нем лиц к службе в административных и торгово-промышленных учреждениях Восточно-Азиатской России и прилегающих к не^^осударстВд5 Сверх­задачей, которая стояла перед Ьосточным институтом, Оылоупрочение положения и усиление влияния России в странах Дальневосточного ре­гиона путем подготовки специалистов - востоковедов, знающих язык, политику, экономику, историю этих стран, а также обычаи и быт лю­дей их населяющих. г
Дальновидный шаг царя и императорского правительства полно­стью оправдал себя. Восточный институт не только выполнил стоящие перед ним задачи, но и способствовал развитию образования, науки,
3 См.: напр: Известия. 1997. 30 окт. СЛ.
4 См.: Дальневосточный государственный университет, история и современность. Владивосток; Изд-во
•м.: Сборник исторических документов I860 - 1907 г.) Владивосток, I960. С.62.
экономики и культуры на Дальнем Востоке, прогрессу региона в це­лом. Не только студенты, но и преподаватели института отличались свободомыслием, демократическими настроениями как до октябрьско­го переворота, так и после него. Сам переворот преподаватели Вос­точного института встретили настороженно. А после разгона Учреди­тельного собрания в Петрограде в январе 1918 года они выразили свой протест и единогласно постановили: власть Совета Народных Комис-' .^fcapoB и всех его органов не признавать. Однако подд^жка^LoKa3aHijaa 1 институтом^1р[аш11£ДЬству адмирала Колчака и Приморской облает-/"ной^емской управе, тем не менее единодушием не отличалась.
Укрепление Восточного института, осознание общественностью и государственными органами роли высшего образования для развития и преуспевания края привели к открытию во Владивостоке 17 апреля 1920 года постановлением Приморской областной земской управы Го­сударственного Дальневосточного университета. Во "Временном по­ложении о ГДУ" говорилось следующее: "Государственный Дальнево­сточный университет учреждается в составе факультетов: 1) восточного, 2) историко-филологического, 3) общественных паук (юридико-экономического), для чего:
а) Восточный институт преобразуется в восточный факультет Дальневосточного университета;
б) Существующие во Владивостоке частные факультеты: истори­ко-филологический в составе первых двух курсов, юридический в со­ставе одного первого курса, а также экономщщ£кий факультет чаеша-го Владивостокского Политехнического института - включаются в со­став Дальневосточного государственного университета, причем юри­дический и экономический факультеты сливаются в один факультет общественных наук с соответствующими отделениями.6
Так состоялось открытие первого классического университета на Дальнем Востоке России - Дальневосточного государственного уни­верситета.
Первые аресты в ДВГУ начались с конца 1934 года, но пик при­шелся на 1937-1938 годы.7 Как правило, преподавателям и сотрудни­кам предъявлялись обвинения в шпионаже, вредительстве, участии в правотроцкистском заговоре. Среди репрессированных были и студен­ты.
* РГиА ДВ Ф. Р-289. ОП.1. Д.70. Л.21.
7 См.: Дальневосточным государственный университет. Гл. 3
6
(I \ В августе-ноябре 1937 года были арестованы преподаватели вос-точьфго факультета: К.А. Харнский, зав. кафедрой японского языка; Н.П. _Авид£е&^декан востфака; В-АагНйойлошников; преподаватели японского языка К.П. Феклин, Е.оС Нельгин; зав. кабинетом М.Н. Востриков; аспирант востфака Орло^; японист, секретарь парткома И.Т. Быков; китаист А.В. Маракуев; преподаватель истории Дальнего Востока З.Н. Матвеев; китаист, секретарь парткома ДВГУ А.П. Ещен-ко; зав. кафедрой западноевропейских языков А.А. Смоллер. В 1938 году были арестованы преподаватели востфака И.А. Клюкин, Г.С. Юркевич.___„
В 1938 году были также арестованы: декан химфака Ф.Ф. Юшке­вич; профессора химии К.Т. Метслкин, П.А. Тихомонов, В.Г1. Пенте-гов, доцент В.О. Мохнач. Из физиков был арестован в 1938 году зав — кафедрой геодезии Ф.И. Кузьмич. В том же году были;арестованы: ди ректор университета в 1931-1936 гг. А.В. Пономарев; директор универ-емтста с 1936 г. И.Е. Файнерман; зам. директора по учебной частиИТСГ Менка.
Ко всем арестованным применялись изощренные пытки, что за­ставило большинство из них оговорить себя и других. Подавляющее большинство было приговорено к высшей мере наказания - расстрелу, с конфискацией всего имущества. В каждом приговоре указывалось, что приговор окончательный и на основании постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934г. подлежит немедленному исполнению.^Дёл^
гпутяттиг^ r чяуп^том СУДебнОМ ^лтянии RMf^flflntf грг.г.ии Кпр.н^
КЩЛЕШИ ^S^Sm^^^SS^^^o^^^ они поздно вечером, весь процесс занимал 15-20 минут, приговор был предрешен, испол­нялся немедленно. Так, 25 апреля 1938 года были расстреляны 9 препо­давателей восточного факультета ДВГУ. Как правило, репрессирова­лись и члены семей так называемых "врагов народа". Постановлением! ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 года "О мерах борьбы с преступ-1 ностыо среди несовершеннолетних" была установлена уголовная от-J ветственность детей вплоть до расстрела с 12 лет. 4
Так, К 1939 гппу^т^е.щетсмяя сиегге.мя уничто^^щ^рофессо-   ]
ров и преподавателеи^ВГУ, уничтожила сам университет, который, # начавшись с Восточного института, почти за 40 лет своего существо­вания стал центром образования, науки и культуры на Дальнем Восто­ке России, сыграв важную роль в развитии этого региона, обеспечении
7
международных интересов России. Дальневосточныйгосударственный университет был закрыт в 1939^год^и восста^вле]?1з ТО^б^году. птттт*~
5. Мы, ныне живущие, в неоплатном долгу перед невинно-убиен--; ными и репрессированными. Должен настать день, когда все они будут] названы по именам. ;
Из страшных страниц истории нашего народа должен быть из-. влечен урок, тот урок, который не позволит повториться беззаконию.! А для этого нужно знать и помнить эти события, понимать их причины • и условия; воспитывать в молодых поколениях восприятие демократии j как главной общественной ценности, как единственной гарантии жиз- \ ни, свободы и чести людей.
Именно демократия как система государственного и обществен­ного устройства страны является главной гарантией прав и свобод личности. Мы еще не пришли к ней. Путь к демократии не быстр и не прост. Она должна войти в общественное сознание и затем реализо­ваться в институтах государственной власти и управления. Само собой это не происходит. Люди должны учиться демократии, расти и разви­ваться вместе с ней.
И еще. Нужно уходить от вражды и разобщения, в российском обществе и народе. Призыв к новым революциям - это путь к новому кровопролитию. Революции, каждая из которых провозглашала борь­бу за счастье людей, доказали, что на самом деле они-несут разобщение людей, смерть, кровь и слезы для них.
Путь покаяния, взаимопрощения, демократии и примирения -единственно верный путь нового развития российского общества. Только на этом пути, сопряженном с развитием образования, науки, культуры, созданием новых технологий, подъемом материального бла­госостояния людей возродятся великие страна и народ.
В.И. Курилов,
ректор ДВГУ, профессор
Вениамин,
епископ Владивостокский и Приморский
РЕПРЕССИИ ПРОТИВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
КАК ПОКАЗАТЕЛЬ БЕЗДУХОВНОСТИ ОБЩЕСТВА
Русская Православная Церковь, веками являвшаяся духовным стержнем Российского государства, с приходом к власти больше­виков была поставлена в сложное и драматическое положение. В государстве утвердилась идеология, провозглашавшая преодоле­ние религии в качестве одной из своих основных исторических за­дач. Церковь для поклонников диалектического и исторического материализма оказалась идеологическим противником, которого нужно было уничтожить в первую очередь как сторонника старого строя.
Уже в первые месяцы своего существования Совет Народных Комиссаров принял ряд законодательных актов, направленных на ограничение некоторых существенных прав Русской Церкви. Та­ковыми стали, прежде всего, декреты: от 11 декабря 1917 года — о конфискации у Русской Церкви всех учебных заведений; от 17 и 18 декабря 1917 года — о непризнании юридических прав за церков­ным браком; от 16 января 1918 года — о ликвидации духовников в Вооруженных Силах страны; от 20 января 1918 года — об отмене государственных дотаций и субсидий Церкви и духовенству; и на­конец, принятый 20 января и опубликованный 23 января 1918 года декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах, не только осуществивший исторически беспрецедентные отделение Церкви от государства и национализацию всех церковных иму-
9
ществ, но и поставивший служение Русской Церкви в жесткие ус­ловия разнообразных ограничений и запретов.
Активное и широкомасштабное проведение этих декретов в жизнь сопровождалось открытыми и массовыми гонениями. Мно­гие епископы (первым был убит 12/25.1.1918 года митрополит Ки­евский, святитель Владимир (Богоявленский) и тысячи священни­ков, монахов, монахинь и мирян были подвергнуты репрессиям вплоть до расстрела и потрясающих своей жестокостью убийств.
В 1921—1922 годах советское правительство потребовало вы­дачи церковных ценностей для оказания помощи голодающему населению из-за неурожая 1921 года. В принудительном порядке стали изыматься даже священные предметы, служившие для литур­гии. Верующие были спровоцированы на сопротивления, тут же жестоко подавленные. Столкновения из-за церковных ценностей большевики использовали для решающей схватки в борьбе за ус­тановление своей абсолютной власти.
Петроградский митрополит, святитель Вениамин (Казанский) и еще 86 человек были преданы показательному суду за защиту священных церковных ценностей. Он и еще девять человек были приговорены к смертной казни, и 13 августа 1922 года четверо из них были расстреляны. Между ними на первом месте стоит свя-щенномученик Вениамин. Советское правительство пыталось, воспользовавшись голодом, уничтожить Русскую Православную Церковь, поэтому сопротивление изъятию священных церковных ценностей толковалось им как реакционное сопротивление совет­ской системе вообще и, в соответствии с этим толкованием, пре­следовалось. В строго секретном письме от 19.3.1922 года Ленин писал Молотову: "Чем большее число представителей реакцион­ной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопро­тивлении они не смели и думать".
В войне с вероисповеданиями большевики использовали ВЧК (позже НКВД) — "тайный орден рыцарей революции" — и секрет­ную Антирелигиозную комиссию при ЦК РКП(б), где в обстанов­ке строжайшей тайны разрабатывались планы тотального подав-
ю
л спи я церквей. Председателем комиссии был Емельян Ярослав­ский (Миней Израилевич Губельман), его заместителем — извест­ный начальник 6-го отделения ЧК Е. Тучков. Комиссия собира­лась два раза в месяц. Некоторые протоколы ее собраний обнаро­дованы в 1922 году — в них проявляется весь цинизм антирелиги­озной политики большевиков.
В наступлении на Русскую Православную Церковь и особенно на Патриарха Тихона большевики прибегли к помощи обновлен­цев и расколом пытались ослабить Патриаршую Церковь. На практике это покровительство выражалось в предоставлении об­новленцам большей части храмов, причем самых крупных. Вдоба­вок большая часть церквей в период с 1917 по 1938 годы была раз­рушена. К примеру, во Владивостокской епархии из 150 храмов, действовавших до революции, к началу войны осталось лишь два.
Архивные данные свидетельствуют со всей очевидностью об искусственном характере репрессий большевиков к членам Рус­ской Церкви, как и к представителям других вероисповеданий. Например, в октябре 1937 года У НКВД по Дальневосточному краю сфабриковало дело о церковно-монархической, шпионской организации в Уссурийске, материалы которого были пересмотре­ны 9 февраля 1961 года Военным трибуналом Тихоокеанского флота.
По обвинительному заключению тройки УНКВД были при­влечены всего 11 человек. Среди них был один епископ, один свя­щенник, диакон, монахиня, церковный староста.
Изучение документов дела показало, что органы предвари­тельного следствия в 1937 году не располагали никакими объек­тивными данными о преступной антисоветской деятельности об­виняемых. Не было собрано никаких данных о деятельности в Ус­сурийске церковно-монархической организации. Епископ по суще­ству предъявленного обвинения вообще не был допрошен. Делом утверждалось, что антисоветскую организацию в Уссурийске яко­бы создал священник церкви. Первоначально этих данных никто не подтверждал. Однако после продолжительных и беспрерывных допросов трое обвиняемых — работников Уссурийской церкви — признали себя виновными. Однако дали слишком общие, некон-
и
кретные и не подтвержденные показания. И все же обвинение по­ступило на рассмотрение тройки УНКВД по Дальневосточному краю 27 октября 1997 г., которая приговорила девять арестован-, ных к расстрелу: священника Уссурийской церкви Михаила Кес-сельмана, товароведа ст. Уссурийск Василия Боброва, епископа Геннадия Сорокина (монашеское имя неизвестно), служащего ру-^ доуправления Иннокентия Слугинова, монахиню Ульяну Акин­шину (монашеское имя неизвестно), члена церковного совета Ус-.j сурийской церкви Мирона Ткалича, старосту Уссурийской церкви Иннокентия Иванова. Два человека были приговорены к десяти, годам лишения свободы: член церковного совета Уссурийской , церкви Семен Липовка и заведующая аптекой Людмила Воронцо­ва.
Спустя долгие годы, в 1960 году, дополнительная проверка по- ■ казала, что все эти люди были арестованы и репрессированы не­обоснованно. Не подтвердилась принадлежность указанных лиц к \ церковно-монархической, шпионской антисоветской организации, 1 а также принадлежность кого-либо из них вообще к шпионажу или j вредительству. В материалах проверки нет данных, подтверждаю- j щих наличие в 1937 году в г. Уссурийске контрреволюционной^ церковно-монархической организации.
Вместе с тем той же проверкой установлено, что лица, прича- ] стные к расследованию данного дела, — бывшие сотрудники обла­стного управления НКВД Уссурийской области — в практике сво­ей работы допускали грубые нарушения законности. j Военный трибунал Тихоокеанского флота, пересмотрев ука- j занное дело, постановление тройки УНКВД отменил и дело пре­кратил за отсутствием состава преступления.
Приведенный мною пример — лишь один из многих имею-.; щихся фактов, которые говорят о сознательно проводимой совет- \ ской властью антирелигиозной, антицерковной, антиправославной политики. Репрессии были столь масштабны, что к 1925 году.., структура Русской Православной Церкви была разрушена.
Большинство священнослужителей отбывало срок в огромном 1 концлагере на территории монастырского комплекса Соловецких | островов за мнимую контрреволюционную деятельность или так |
12
называемые антисоветские высказывания. К 1938 году Русская Церковь как организация практически не существовала. К началу второй мировой войны в Советском Союзе осталось лишь не­сколько епископов, которые могли исполнять свои обязанности.
Широкий размах преследований советским государством Пра­вославной Церкви стал возможным из-за того, что люди, пришед­шие к власти, жили честолюбивыми интересами и не терпели вся­кого инакомыслия. О таких властителях Поместный Собор Рус­ской Православной Церкви в ноябре 1917 года говорил: "Вместо обещанного лжеучителями нового общественного строения — кровавая распря строителей, вместо мира и братства народов — смешение языков и ожесточенная ненависть братьев. Люди, за­бывшие Бога, как голодные волки бросаются друг на друга... Ос­тавьте безумную и нечестивую мечту лжеучителей, призывающих осуществить всемирное братство путем всемирного междоусобия! Вернитесь на путь Христов!"
Сквозь десятилетия этот призыв Священного Собора обращен и к нам, ибо и сегодня нет мира в нашей стране, наших семьях, на­ших душах. Разве не показали долгие годы атеизма всю разруши­тельную силу его для нравственного состояния народа?!
И вот сегодня общество пожинает горькие плоды безбожия.
Но как бы ни была загрязнена наша жизнь, в какое бы болото ни превращали ее, не умерла и не может умереть в человеке жажда добра, совершенства, красоты. Жажда, которая одна по-настоящему и делает его человеком. Церковь же есть источник жи­вительной, духоносной воды. Лишь она одна способна воскресить иссохшиеся души для христианской жизни.
Так пусть же эти благодатные воды омоют Россию от тьмы безбожия, чтобы мы могли различать добро от зла, чтобы лучше видеть, куда идти, чтобы правильно определить курс нашего Рос­сийского корабля в этом бушующем житейском мировом океане.
13
Э.В.Ермакова дм.п., профессор Владивосток
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕПРЕССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
(проблемы историографии)
Проблема "репрессированной страны" начала свой путь ста-] новления в российской исторической науке в середине 50-х гг. с рая зоблачения культа личности Сталина и развернувшегося процесса» реабилитации невинно репрессированных. Однако это становление] было прервано. Оно не успело закрепиться, не вылилось в глубо-1 кое осмысление всего происходившего в политической жизни! страны за годы советской власти. \
Но справедливости ради отметим, что в центре исследователи^ сумели в отпущенное им короткое время получить допуск и из­влечь определенную информацию из архивов КГБ. Историков5 прежде всего интересовали крупные личности: партийные лидеры;1 государственные деятели, военачальники.
Первые появившиеся работы (посвященные В.К. Блюхеру, П.П. Постышеву, И.П. Уборевичу, Г.М. Штерну и другим репрес­сированным в 30-е гг., тем, чьи судьбы были связаны с Дальним Востоком) можно считать началом изучения репрессий на Дальнем Востоке, но с известным ограничением. Вопрос репрессий в них за­трагивался в связи с судьбой конкретного человека и сводился к рассказу об аресте, предъявленных обвинениях и вынесении при­говора. Однако историки впервые приподняли завесу полной сек­ретности над судьбами арестованных и без вины осужденных лю­дей.
На местах, в регионах, историки не получили возможности ра­ботать с документами, имея на руках справки о реабилитации тех или иных осужденных. Желание разрабатывать проблему у даль­невосточных историков имелось, но не было условий, возможно­сти - материалы продолжали оставаться секретными.
14
Только в период перестройки в работах дальневосточных ис­ториков начало складываться направление изучения репрессий де­портации народов, государственной пенитенциарной системы.
Таким образом, условно можно выделить два этапа в изучении этой проблемы; первый: середина 50-х — конец 80-х гг., подгото­вительный, этап первых подходов к теме, этап дискретный, в из­вестной степени затухающий; второй: конец 80-х — начало 90-х гг.; складывание круга историков, исследующих тему, расширение географических рамок, наполнение проблематики новыми темами, введение в научный оборот ранее секретных документов из архи­вов НКВД/КГБ, публикация источников, написание научных ста­тей, работ наряду с научно-популярными. Круг исследователей разнообразен: от профессиональных историков до краеведов, лю­дей, "болеющих историей".
В изучении репрессий сливаются два потока: центральный и региональный. Для центрального потока основным объектом изу­чения является депортация народов (в основном корейского) с Дальнего Востока в 30-е гг. Для регионального главный объект — репрессии против социальных групп, отдельных личностей и наро­дов.
В 90-е гг. вышло большое количество статей в журналах "Вестник ДВО", "Россия и АТР", "Проблемы Дальнего Востока", "Краеведческий бюллетень" (Южно-Сахалинск), "Краеведческий вестник" (Владивосток), в материалах дальневосточных конферен­ций 1993-1997 гг. В эти же годы научными сотрудниками был опубликован целый цикл серьезных научных статей о репрессиях на страницах газет "Комсомольская правда", "Дальневосточный ученый", "Владивосток", "Утро России". По неполным данным, вышло более 30 статей. Источниковой базой их являются ранее секретные материалы органов КГБ, содержащие богатый материал о репрессированных.
При том, что во всех краях и областях региона идет изучение проблемы репрессий, более интенсивно оно в Приморском и Ха­баровском краях, Сахалинской области, менее — в Амурской, Камчатской и Магаданской областях. И это понятно — в одних
15
районах сосредоточены значительные научные силы, в других они немногочисленны.
Центральный поток дал нам два вида материалов: опублико ванные документы и статьи.
Впервые материалы о депортации корейцев с Дальнего Восто­ка были опубликованы в 1993 г. Н.Ф. Бугаем. В 1991 —1992 гг. он опубликовал документы о депортации народов в европейской час­ти России и ее последствиях, а затем, в 1993 г., — о выселении ко­рейцев из Дальневосточного края1 .
Публикация содержала в основном документы Совета Народ-; ных Комиссаров СССР, СНК Узбекской, Казахской, Киргизской республик, ряда исполкомов областных Советов, гак или иначе причастных к депортации (докладные записки, сведения из рапор­тичек), письма-жалобы переселенцев. Среди документов СНК СССР интерес представляют документы о порядке переселения, сметы расходов по .перевозке корейцев, их устройству, о жизни пе­реселенцев. Хронологически документы охватывают период с 1935 по 1949 г., но большинство относится к 1937-1938 гг. (только по одному — к 1935 и 1949 гг.).
Публикации документов предшествовала статья Н.Ф. Бугая о депортации пародов СССР в 30—40-х гг.2, в которой он попытался обобщить и уточнить данные о депортации.
Основным поводом для насильственного переселения целых народов в 30—40-е гг., считает Н.Ф. Бугай, были, во-первых, нака­зание, отместка за предательство отдельных лиц и групп лиц этих народов во время оккупации; во-вторых, превентивная мера, уп­реждающая возможное предательство, а по сути, принадлежность к национальности, с зарубежными соплеменниками которой ведет­ся или может вестись война. Автор весьма скупо сообщает о ко­рейцах, отмечая только, что они были первым депортированным народом, что их в Приморье и Приамурье насчитывалось более 200 тыс., что они насильственно были переселены на территорию Средней Азии и Казахстана и понесли большие потери, что помог­ла им выстоять братская поддержка народов, в соседстве с кото­рыми они оказались, и что только во второй половине 50-х гг. пе­реселенным было разрешено возвращение на Дальний Восток3.
16
Н.Ф. Бугай весьма осторожно замечает, что переселение, привед­шее к огромным человеческим, моральным, политическим поте­рям, противоречило всем принципам ленинской политики, нанесло удар интернационализму, были деформированы принципы нацио­нально-государственного строительства.
В небольшой вводной статье к публикации документов в жур­нале "Отечественная история" (№ 6, 1993) Н.Ф. Бугай более опре­деленно формулирует причины переселения: существование проти­воречий между Россией и Японией, наличие опасности вооружен­ных инцидентов в приграничных районах, военные конфликты обусловили усиление волны подозрений со стороны органов вла­сти на советском Дальнем Востоке в отношении корейского насе­ления, обвиненного в шпионаже, измене, предательстве.
В 90-е гг. появляется своеобразный жанр монографий, статей, в которых исследование сочетается с приложением многих доку­ментов о репрессиях, с обширным цитированием их в тексте.
Весьма солидной по своей источниковой базе является работа А.Т. Кузина о жизни и трагической судьбе дальневосточных ко­рейцев4. Автор проследил историю корейцев с начала корейской эмиграции в 60-х гг. XIX в. до 90-х гг. XX в. Однако первая часть монографии охватывает историю корейцев Дальнего Востока вплоть до депортации, а вторая часть посвящена сахалинским ко­рейцам. В ней выделена глава о принудительном выселении и по­литических репрессиях.
А.Т. Кузин установил общую численность депортированных в Узбекистан и Казахстан корейцев, раскрыл картину их выселения. Небольшая глава насыщена документами, которые нередко заме­няют авторский анализ.
Автор приводит большой фактический материал о политиче­ских репрессиях среди сахалинских корейцев. Ему удается устано­вить имена 193 (их он приводит в приложении) из сотен репресси­рованных и погибших граждан корейской национальности. Автор определил свою книгу как документально-исторический очерк и был первым из тех, кто начал составлять печальный мартиролог советских корейцев.
17
Исследование доктора экономических наук Бок Зи Коу об ис­тории сахалинских корейцев раскрывает трагедию народа5. Автор размышляет о путях решения проблемы сахалинских корейцев, отмечает специфику их положения — это люди, вынужденные в своей жизни четырежды менять гражданство и трижды — родной язык, покинувшие родину не по своей воле, пострадавшие от серь­езных нарушений прав человека. Автор стремится к историческому анализу материала, раскрывая вопросы появления корейцев на Сахалине, колониальной политики Японии, трудовой деятельно­сти корейцев, их депортации и т.д. В специальном разделе, не­большом по объему, Бок Зи Коу привел 18 документов о депорта­ции корейцев в 1937 г.: Постановление СНК и ЦК ВКНб от 21 ав­густа 1937 г. "О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края", документы из особой папки Са­халинского обкома партии с делом о депортации, протоколы Александровской тройки по переселению корейцев и др. Каждый из них или их совокупность комментировалась Бок Зи Коу, и сле­дует подчеркнуть, что часть комментариев имеет глубокий содер­жательный смысл.
Проблема депортации народов нашла отражение и в ряде не­больших статей. В статьях Н.И. Дубининой, Е.Н. Чернолуцкой раскрывается тема депортации китайцев, корейцев6. В статье Н.И. Дубининой приводятся весьма интересные факты о событиях, предшествовавших депортации корейцев: о раскулачивании и ре­прессиях в период коллективизации, об объединении части корей­цев в колхозы и создании в 1935-1937 гг. 137 колхозов, о репресси­ях против военных командиров-корейцев, о расформировании в 1935 г. двух корейских национальных полков, входивших в состав Особой дальневосточной армии. Автор не только говорит о де­портации, но и о ее последствиях, бедственном положении депор­тированных корейцев. Продолжая тему депортации, но уже китай­ского населения из Приморья, Е.Н. Чернолуцкая четко формули­рует причины, масштабы, характер, ход депортации. Основным источником для раскрытия вышеперечисленных вопросов являют­ся ранее секретные, архивные материалы Приморского областного управления НКВД. Необычно решен автором вопрос о причинах
18
депортации китайцев — на первый план Е.Н. Чернолуцкая выдви­гает проблемы, связанные с китайцами, как правило, сезонниками: "...хуихузничество, опиекурение и продажа наркотиков, содержа­ние притонов, контрабанда, шпионаж, тайные общества." Концен­трация в приграничных районах большого количества таких "проблемных" иммигрантов, делает вывод автор, была явлением нежелательным, особенно в период вооруженных конфликтов и войн, что послужило причиной для Сталина в период усиления японской агрессии принять решение о выселении китайцев из Приморья. Оценивая депортацию как репрессивный акт, Е.Н. Чернолуцкая показывает ее особенности: само выселение прохо­дило относительно спокойно, но ему предшествовали три волны массовых операций по аресту сначала всех притонодержателей, за­тем перебежчиков-нелегалов. Они были подвергнуты допросам, избиениям, число арестованных составило 5993 чел. Большинство депортированных, в отличие от корейцев, было вывезено в Китай по согласованию с китайским посольством. Только часть китай­ских граждан была депортирована в Казахстан.
Иную картину рисуют исследователи в отношении поляков, которые ие депортировались, а были репатриированы на родину, в Польшу, по своему желанию7. Е.Н, Чернолуцкая, опираясь на до­кументы BOO ОГПУ, хранящиеся в архиве Управления Министер­ства безопасности Российской Федерации по Приморскому краю, показала массовое движение поляков за возвращение на родину, деятельность комитета по охране польских народных интересов, организацию вывоза польских детей, трудности и сложности в по­лучении визы для выезда, складывавшиеся в 1926 г., и наконец ре­прессии среди поляков.
Необычна по композиции статья СП. Федорчука о репатриа­ции поляков с Южного Сахалина, которые в 1948 г. выехали на родину. Известий о их репатриации и жизни в Польше не сохрани­лось, и автор видел только один путь — побывать в Польше и встретиться с репатриантами. Это ему удалось, и в 1992 г. в Поль­ше он встретился с поляками с Южного Сахалина. На основе их рассказов, а также документов, он воспроизводит события первых послевоенных лет, выясняет численность уехавших — 42 чел. (по
19
государственной статистике, на Южном Сахалине проживало 27 поляков). Так, благодаря настойчивым поискам, восстановлены неизвестные ранее страницы истории южносахалинских поляков.
Изобретением советских властей являлась и депортация своего собственного народа. Высылка из приграничных районов, закрьь тых городов и территорий большого количества людей, обвинен? ных в неблагонадежности, — тема, которую начала разрабатывать Е.Н. Чернолуцкая пока еще в газетных статьях.
Итак, можно констатировать, что тема депортации народов, части "неблагонадежных людей" в приграничных районах выде­лилась в самостоятельный раздел общей темы — геноцида протищ своего народа. Однако тема далека от завершения в изучении, осо^ бенно это касается депортации китайцев и выселения "неблагонадежного населения". Необходима монография, где бы в единстве рассматривались все стороны темы: разработка политику депортаций, высьиши, система документов, проведение ее в жизнь^ установление численности пострадавших, последствия политики, судьбы людей, представителей определенных национальностей^, попавших под жернова репрессивной политики.
Большую часть исследований представляют работы о репрес­сиях на Дальнем Востоке. Но наряду с разработкой проблемы ре­прессий началось изучение пенитенциарной системы, ее содержа-, ния. Этим достигается более полное изучение репрессивной поли-^ тики Советского государства. j
Тема репрессий изучается далеко не равномерно. В этом про-, цессе выделилось несколько аспектов: репрессии против крестьян­ства; вузовской, технической, научной интеллигенции; партийно-» советских, военных, инженерно-технических кадров.
Практически не исследуются репрессии против рабочего клас­са. В отдельных статьях о Дальзаводе, предприятиях угольной,, рыбной промышленности Дальнего Востока основное внимание уделялось не рабочим, а инженерам. Работы, как правило, посвя­щены политическим репрессиям в 30-е гг. Только единичные рабо­ты вышли за эти пределы, рассмотрев репрессии в 40-50-е гг. Нр^ никто из исследователей не подошел к изучению проблемы пресле­дования инакомыслящих в 60— 80-е гг.
20
В 1993 г. появилась первая историографическая статья А.Ю. Котельникова о репрессиях 30-х гг. на Дальнем Востоке8. Круг анализируемых работ довольно узок, автор останавливается на работах "Колючая правда", "Дело краевого масштаба" А.С. Суту-рипа, публикациях М. Кузьминой. Автор прав, считая, что в изу­чении проблемы сделаны только первые шаги. Говоря о комплексе неизученных проблем, А.Ю. Котельников поставил на первое ме­сто проблему выявления механизма политики репрессий и роли в этом краевых и партийных органов, а затем и другие проблемы: депортации народов, масштабов политических репрессий, нравст­венного и социально-экономического урона, нанесенного этой чу­довищной политикой населению Дальнего Востока, рассмотрения репрессий как социально-исторического явления.
Пожалуй, работа А.С Сутурина пока остается единственной в том плане, что автор попытался нарисовать картину репрессий, охвативших все слои общества9. От партийных, государственных руководителей до рыбаков, плотников, железнодорожников, груз­чиков, земледельцев — такой ряд жертв сталинского беззакония восстанавливает автор. Он сумел показать на материалах Дальне­го Востока масштабы войны Сталина против своего народа.
В одной книге и одному человеку невозможно полностью рас­крыть кровавую драму, о чем говорит сам автор, поэтому это — задача коллектива исследователей.
Количество исследователей темы и велико, и мало. Объясняет­ся это просто. Для большинства исследователей проблема репрес­сий не является объектом специального изучения, она изучается вкупе с более широкой проблемой — такой, как коллективизация, становление и развитие науки, высшего образования. Очень не­многие (Е.Н. Чернолуцкая, М. Кузьмина) избирают проблему ре-| прессий, механизма политических репрессий и т.д. объектом иссле- ^ дования.
Так, Л.И. Проскурина занимается проблемой крестьянства, а, если точнее, коллективизации на Дальнем Востоке10. Исследуя проблему, она добивается всесторонности освещения. Автор рас­сматривает коллективизацию как насильственную, проходившую в условиях жесточайшего террора по отношению не только к кре­
21
стьянам крупных хозяйств, но и к тем середнякам и беднякам, ко! торые сомневались в результативности мероприятий. В ее работа! показано, что в число раскулаченных нередко попадали середняк! и даже бедняки, что репрессивные меры вызывали волнения и нщ вые репрессии со стороны государственных органов. 1
В статье Л.И. Проскуриной "Деревня двадцатых" и написан! ной в соавторстве с Е.А. Лыковой статье "Расчет Сталина оправ! дался"11 высказываются нестандартные мысли о том, что без оно! ры на реальные процессы и социальные силы действия сталинское го аппарата были бы невозможны, батраки и бедняки стали опся рой политического экстремизма, исполнителями необоснованного раскулачивания, скороспелого создания коммун, применения пр*ш нудительных мер по отношению к колеблющимся; это на них делал! ставку Сталин, и его расчет оправдался. 1
Заметим, что необходимо расширять поле анализа, вводитш новые материалы, так как пока не обнаруживаются новые авторыЛ которые бы занимались проблемой репрессий против крестьянства! на Дальнем Востоке. -М
Наиболее активные историки, краеведы занимаются изучением^ репрессий в такой социальной группе, как интеллигенция. Иссле* дования носят научный, научно-популярный характер, посвящены либо отдельным личностям, либо группе обвиненных по одному делу, либо людям разных категорий и местоположения в обществе.
Большую серию статей об интеллигенции представили Е.Н. Чернолуцкая и Е.В. Васильева. Несмотря на то, что многие из них опубликованы в периодических изданиях — газетах, на них лежит печать скрупулезного научного анализа хматериалов УКГБ по Приморскому краю.
Е.Н. Чернолуцкая опубликовала серию статей о деле врачей,; деле о "пятой колонне", "заговоре" на Дальзаводе и др.12, в кото­рых впервые были представлены и следователи с их методами до­просов, и обвиняемые, сломленные пытками, издевательствами.^ Емко по содержанию, лаконично по форме характеризовались ав­тором методы НКВД: сфабрикованные обвинения s профессио-1 нальном вредительстве, обнаружение "темных пятен" в биографии 1 — дворянское происхождение, служба в царской армии, данные о
22
знакомстве с иностранцами; в приверженности капиталу, продаж­ности японскому империализму, непримиримости и враждебности диктатуре пролетариата. Одного из этих обвинений, отмечает ав­тор, было достаточно для тюремного или лагерного заключения и для вынесения приговора о высшей мере наказания.
Серьезные исследования о репрессированной в 30-е годы науке на Дальнем Востоке провела Е.В. Васильева13. На страницах газе­ты "Дальневосточный ученый" ею была нарисована картина рас­правы с научными работниками ДВФ АН в 1937-1938 гг. Драма­тическим годам в академической науке предшествовало ее станов­ление на Дальнем Востоке: формирование институтов, кадров, ко­торое Е.В. Васильева шаг за шагом восстановила. Она выявила начало репрессий — 1933 г., отмечая, что уже с начала 30-х гг. ор­ганы НКВД начали поиски врагов, завершившиеся первым аре­стом 9 марта 1933 г. ученого-химика Б.П. Пентегова. В статьях описывается, как раскручивался маховик репрессий, как фабрико­валась контрреволюционная организация в среде ученых. В июне 1936 г. был "раскрыт"' дальневосточный правотронкистский центр, в результате чего было арестовано 20 филиальцев. В статьях пока­заны методы ведения следствия: шантаж, угрозы, применение пы­ток, жестокие приговоры. Одна часть ученых была приговорена к расстрелу, другая — к 10-15 годам лагерей, из которых до реаби­литации дожили единицы. Из репрессированных ученых исследо­ватель выделила двух — профессоров В.М. Савича и Б.П. Пенте­гова, дав биографическое исследование их жизни и деятельности. Весь очерк о драматической судьбе дальневосточной науки напи­сан на материалах УКГБ и отличается глубоким осмыслением су­деб ученых 30-х годов, попавших под колесо террора.
Не менее драматические судьбы преподавателей вузов раскры­вается в работах В.К. Донского, Э.В. Ермаковой, Е.А. Георгиев­ской14, В.Г. Макаренко.
В.К. Донской избрал своеобразную форму изложения: не-  ^ большое предисловие об истории восточного факультета, о созда­нии дела преподавателей-востоковедов, а затем 10 дел арестован­ных — мини-эссе о каждом преподавателе: арестант № 1, арестант № 2, арестант № 3 и т.д. В его статье налицо источниковедческие
23
элементы: внешняя характеристика ряда документов — постанов­ления на арест (кем вынесены, санкционированы), протоколы до­просов, очных ставок, подписи на обвинительных заключениях; налицо и частичный внутренний анализ (сравнительный анализ словесных показаний для выявления истины).
Правомерно (но стоит еще работать над этим) утверждение о серьезных противоречиях между дальневосточной востоковедче­ской и московской школами вплоть до расправы с помощью НКВД. Последнее положение-обвинение требует более тщательно­го расследования. Отметим некоторые ошибки в биографических справках.
Справка о К.А. Харнском заканчивается следующими слова­ми: "...с весны 1930 г. — научный сотрудник ДВФ АН СССР и по совместительству преподаватель востфака ДВГУ". В 1930 г. еще не было ДВФ АН СССР (он создан в 1932 г.). ДВГУ в 1930 г. был за­крыт, в 1931 г. вновь открыт, К.А. Харнский работал не совмести­телем . а преподавателем, зав-кафедррйг
Продолжая тему репрессий, впервые поднял материал о ре­прессиях в Корейском педагогическом вузе во Владивостоке В.Г. Макаренко15. Автор показал, как создавался институт, его место и роль в подготовке кадров для корейских школ. В статье раскрыва­ется механизм создания атмосферы поиска "врагов народа", уси­ления бдительности, раскручивания маховика репрессий, проведе­ния чистки в Корейском пединституте, а затем и перевода его в си­лу "нецелесообразности" сохранения во Владивостоке в 1937 г.: этот вуз фактически был депортирован вместе с корейскими граж­данами с Дальнего Востока, перестал быть корейским, и автор объясняет причины этого.
Большую работу проделали краеведы Комсомольска-на-Амуре, воссоздавая историю репрессий в городе и районе, поста­вив памятный знак, опубликовав книгу "Черный камень на крас­ной земле"16. В ней повествование ведется с помощью документов, воспоминаний, рассказов очевидцев о страшных годах репрессий. Здесь собраны судьбы простых людей — кладовщиков, машини­стов, грузчиков, рабочих — и руководителей цехов, заводов, учи­телей, театральных деятелей, партийных работников.
24
Составитель сборника М. Кузьмина приложила карту дисло-ации лагерных подразделений на территории Комсомольска-на-ulype в 1930—1950-е гг., показала систему Дальлага в 30—40-е гг. 1ожалуй, эту книгу в значительной степени можно отнести к ис--очникам с элементами исследования.
Источииковую направленность несет в себе публикация саха-инеких историков М.С. Высокова, Г.И. Дударец, Г.А. Шалкус Совершенно секретно"17. В ней дана подборка документов второй юловины 20-х — первой половины 30-х гг., которые раскрывают механизм взаимодействия партийных и карательных органов в де-[е абсолютного контроля за всеми сторонами жизни населения со­ветского Сахалина. 23 опубликованных документа дают представ­ите о деятельности важнейших властных структур советского >бщества. Первой работой, источником — книгой-памяти о рас­стрелянных на Северном Сахалине, явилась изданная в 1990 г. сиига A.M. Пашкова "Боль и память"18. В ней приоткрывается, сак говорит сам автор, одна их малоизвестных драматических страниц истории Сахалинской области.
Проблема репрессий никогда не может быть рассмотрена без шчностей. Поэтому каждая работа содержит в себе в большей или юньшей степени биографический элемент, о чем мы уже говорили шюе. Но есть ряд работ, посвященных отдельным конкретным иодям.
В работах СМ. Бояковой, С.П. Москвитиной, Б.А. Дьяченко, З.И. Ремезовской, А.Г. Козлова, Е.Н. Чернолуцкой, А.А. Хиса-иутдииова и др., посвященных людям, репрессированным в 30-е гг., раскрываются личные судьбы каждого из них и их окружения19.
В последние годы началась разработка совершенно новой те-лы — "Пенитенциарная система СССР как неотъемлемая и еажная теть советского тоталитаризма"20. Итак, анализ литературы по­казывает, что процесс становления проблемы завершился. От по-1улярных работ исследователи перешли к серьезному анализу ре-фессий на Дальнем Востоке.
Однако осмысление пока не идет в тесном взаимодействии с процессами, происходившими в стране, зачастую ответ дается на юпрос, "как было", а не на вопрос, "почему так было".
25
Назрела насущная необходимость объединения усилий всех ис­следователей для создания полной монографии о преступлениях сталинского руководства в 30-50-е гг. на Дальнем Востоке.
1 О выселении корейцев из Дальневосточного края // Отечественная ис­тория. 1993. №6.
2- Бугай Н. Ф. К вопросу о депортации народов СССР в 30-х- 40-х гг. II История СССР. 1989. №6. 1
3 Там же. С. 136.
4- Кузин А.Т. Дальневосточные корейцы: жизнь и трагедия судьбы. Южно-Сахалинск, 1993.
5 Бок Зи Коу. Сахалинские корейцы: проблемы и перспективы. Южно-Сахалинск, 1989; Корейцы на Сахалине. Южно-Сахалинск, 1993. i
6 Дубинина Н.И. О судьбах корейского населения ДВК// Исторический! опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII — XX вв. (к! 350-летию начала похода В.Д.Пояркова на Амур): Тезисы докладов и со-| общений. Вып. II. Владивосток. 1993; Чернолуцкая Е.Н. Депортация ки­тайцев из Приморья (1^38) // Там же.
7 Федорчук СП. Репатриация поляков с Южного Сахалина // Краевед­ческий бюллетень. Южно-Сахалинск. 1994. № 2; Чернолуцкая Е.Н. Това­рищество "Дом польский" во Владивостоке (1917-1928 гг.) // Славяне на Дальнем Востоке: проблемы истории и культуры. Доклады и сообщения научной конференции. Южно-Сахалинск, 1994.
8 А.Ю. Котельников. Проблемы отечественной историографии поли­тических репрессий на Дальнем Востоке в 30-е годы // Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII — XX вв. (к 350-летию начала похода В.Д.Пояркова на Амур): Тезисы докладов и со­общений. Владивосток, 1993. Ч. II.
9Сутурин А.С. Дело краевого масштаба. Хабаровск, 1991. 10- Проскурина Л.И. Коллективизация на Дальнем Востоке // Историче­ский опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII — XX вв. (к 350-летию начала похода В.Д.Пояркова на Амур): Тезисы докладов и сообщений. Вып. II. Владивосток, 1993. Ч. И; Она же. Деревня двадцатых // Россия и АТР. 1995. № 3; Она же. Репрессии против дальневосточного кре­стьянства в период завершения массовой коллективизации крестьянских хо­зяйств (1932-1934 гг.) // Тезисы докладов и сообщений региональной науч­ной конференции истории, археологии и краеведения. Уссурийск, 1994 и др.
п Проскурина Л.И., Лыкова Е.А. Расчет Сталина оправдался // Россия и АТР. 1996. №4.
26
12 Чернолуцкая Е.Н. "Заговор" на Дальзаводе // Утро России. 1993. 4 ноября; Она же. Дело врачей // Комсомольская правда. 1994. 29 апреля; Она же Сталинский террор в Приморье // Утро России. 1992. 31 июля; Она же. Пулеметные стволы ржавели от слез // Комсомольская правда. 1992. 26 дек.
и АР-
|з. Васильева Е.В. Драматическая судьба дальневосточной науки // Дальневосточный ученый. 1992. 20 мая, 3 июня, 17 июня, 1 июля, 15 июля.
и Донской В.К. Разгром Восточного факультета ДВГУ // Вестник ДВО РАН. 1996. № 1; Ермакова Э.В. Дело преподавателей-востоковедов // Ар-сеньевские чтения. Тезисы докладов. Уссурийск, 1994; Ермакова Э.В., Геор­гиевская Е.А. Университет: страницы прошлого // Вестник ДВО РАН. 1994. № 5-6; Ермакова Э.В., Георгиевская Е.А. Восточный факультет в 20-е- 30-е годы // Известия Восточного института ДВГУ. 1994. № 1.
'5 Макаренко В.Г. Репрессированный вуз // Россия и АТР. 1995. № 4.
»6 Черный камень на красной земле. Комсомольск-на-Амуре, 1992.
17 "Совершенно секретно". Из истории северного Сахалина во второй половине 20-х — первой половине 30-х годов XX столетия // Краеведческий бюллетень. 1994. № 4.
18 Пашков A.M. Боль и память. Южно-Сахалинск, 1990.
19 Боякова СМ. Виновным себя не признал // Краеведческий бюлле­тень. 1994. № 2; Москвитииа СП. Судьбы Янковских // Янковские чтения. (Материалы конференций 1992, 1994, 1996). Владивосток, 1996; Дьяченко Б.А. Павел Янковский. Судьба одной ветви знаменитого рода // Там же; Ремезовский В.И. Профессор ДВПИ геолог А.И.Козлов // В.К.Арсеньев и его наследие. Владивосток, 1997; Козлов А.Г. Люди и судьбы в истории Морфлота (1937-1938 гг.) // Российский флот на Тихом океане: История и современность. Вып. второй. Владивосток, 1996; Ткачева Г.А. Осужден ка­ждый третий // Россия и АТР. 1995. № 1.
20 Чернолуцкая Е.Н. Дальлаг в пенитенциарной системе Даль­невосточного региона СССР в 30-е годы // Социально-экономические и по­литические процессы в странах АТР. Материалы и тезисы докладов. Влади­восток, 1997. Книга вторая; А.П.Деревянко, О.П.Еланцева. Методы НКВД по повышению трудовой отдачи заключенных // Там же; Чернолуцкая Е.Н. Принудительные миграции на советском Дальнем Востоке в сталинский пе­риод // Вестник ДВО РАН. 1995. № 6.
27

2 Политические репрессии на Дальнем Востоке СССР в 1920-1950-е годы

О. П. Елшщева,
профессор
Владивосток
к вопросу о политических репрессиях в CCCpI
В настоящее время значительное место в освещении проблем отечественной истории стал занимать период 30—50-х годов, пре жде всего тема политических репрессий.
Зададимся вопросом, кто входил в десятки, а затем и сотни ты­сяч репрессированных? Некоторые исследователи доказывают, ч'тс с 1923 по 1953 годы только в Российской Федерации было осужде-и но 40 млн чел.1, и выделяют несколько волн репрессий. В 1929-19Ъщ годах насильственная коллективизация, борьба с троцкистами i правыми уклонистами, развернутое наступление социализма пс всему фронту усилили репрессивную деятельность режима в 6-Ь раз. Известно, что огромнейшее количество людей попало в места лишения свободы в соответствии с указами Верховного Советам СССР. Так, по закону 7 августа 1932 г. "Об охране имущества го-1 сударствениых предприятий, колхозов и кооперации и укреплении! общественной (социалистической) собственности" было осуждено! в 1932 г. 22,4 тыс. чел., в 1933 г. — 103,4, в 1934 г. — 37,7, в 1935 г — 12,8 тыс. чел.2 ,
Обратим внимание на то, что основная масса осужденных приходилась на социалистический сектор сельского хозяйства. Объектами хищений служили главным образом продукты питания и дефицитные товары. Из разоблаченных на Урале 2856 случаев хищений (1933 г.) оказалось: хищений хлеба — 2319, фуража — 21, скота — 77 случаев3. По всей видимости, законодатель не учиты-' вал того, что для многих миллионов населения страны, находив­шихся в тягчайшей нужде и стоявших порой на грани голодной смерти, кара за хищение, являвшаяся лишь более или менее веро­ятной, была предпочтительнее верной гибели, собственной или близких.
Показателен социальный состав осужденных по закону 7 авгу­ста 1932 г. Уже первые месяцы 1933 г. дали такой расклад по
28
рСФСР: кулаков — 5,9%, торговцев и других социально чуждых элементов — 1,1, лиц без определенных занятий — 3,2, зажиточных
_3,9, середняков — 15,1, бедняков — 6,0%. Много было рабочих
—. 13,4%, должностных лиц — 14,7%. Но самое большое количест­во осужденных падало на колхозников — 33,6%4.
Ситуация с репрессиями, их меткостью и целенаправленностью резко изменилась после январского (1933 г.) объединенного Пле­нума ЦК и ЦКК ВКП(б), потребовавшего решительной борьбы с расхитителями колхозной и совхозной собственности5. Эти изме­нения выразились и в изменениях уголовного законодательства. Профессор Омского университета, доктор юридических наук М.С. Гринберг в статье "Уголовное право и массовые репрессии 20-х и последующих годов"6 доказывает, что первой жертвой массовых репрессий стало уголовное право, когда его нормы стали "подстраиваться" под беззакония.
Ужесточились и наказания. Так, суды Нижней Волги пригово­рили во втором полугодии 1932 г. по закону 7 августа к 10 годам лишения свободы 11%, а остальных — к иным, более мягким ме­рам наказания. Этот же самый край за первый квартал 1933 г. дал совершенно иную картину: к 10 годам приговорены были 94% и ниже 10 лет — всего 5%7.
Наказание в виде лишения свободы стало широко применяться даже по отношению к детям. Достаточно назвать постановление ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. "О мерах борьбы с преступ­ностью среди несовершеннолетних", установившее уголовную от­ветственность за ряд преступлений с применением всех мер нака­зания вплоть до расстрела с 12-летнего возраста. Но и это кому-то казалось недостаточным. В Центре хранения научной документа­ции выявлено письмо, адресованное И.В. Сталину и В.М. Молотову. Его автор — М, Понкратьев отмечал, что назван­ный выше закон несовершенен, так как не предусматривает при­влечения несовершеннолетних к уголовной ответственности за контрреволюционные преступления8. Между тем, писал М. Понкратьев, имеются случаи совершения контрреволюционных действий со стороны несовершеннолетних в возрасте до 12—16 лет: расклеивание антисоветских листовок, антисоветские высказыва­
29
ния в школе, в клубе; стрельба в портреты вождей, террористиче­ские высказывания по их адресу, поджоги имущества колхозов или совхозов с целью мщения за арест и высылку родителей и т.д. Эти преступления, по мнению Понкратьева, совершались умышленно п сознательно. Он предлагал рассмотреть вопрос на Особом сове­щании при НКВД СССР и помещать несовершеннолетних пре­ступников указанной категории в трудовые колонии на срок до 5 лет.
В 1937 г. трудоспособный контингент, которым располагал ГУЛАГ, оценивался приблизительно в 2 млн чел. Как свидетельст­вуют документы президентского архива, массовые репрессии в СССР 1937-1938 гг. носили плановый характер9. На основе реше­ния ЦК ВКП(б) от 2 июня 1937 г. о борьбе с врагами народа по­следовал приказ наркома внутренних дел Н.И. Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г. о репрессировании 268 950 чел., в том числе унич­тожении 75 950 (первая категория), направлении в лагеря и тюрь­мы — 193 000 (вторая категория). План был расписан по республи­кам, краям и областям. Те, в свою очередь, стали принимать встречные, т.е. повышенные планы по репрессиям. Кроме первич­ного и встречных планов появился дополнительный план, приня­тый ЦК ВКП(б). Его расклад был таким: увеличить вторую кате­горию на 57 200 чел., а первую — на 48 000 чел.10 Значительно уп­рощалось производство по делам о контрреволюционных преступ­лениях, повышались максимальные пределы наказаний в виде ли­шения свободы от 10 до 25 лет за шпионаж, террор, диверсии.
Многочисленные группы населения — крестьян, рабочих, слу­жащих — попали в разряд преступников по указу 26 июня 1940 г. "О переходе на 8-часовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений". По подсчетам О. Хлевнюка, до вой­ны по этому указу было осуждено свыше трех миллионов человек, из них к тюремному заключению приговорено около полумиллио­на11. Другой исследователь, В.П. Попов, отмечает, что после при­нятия данного указа численность осужденных только по РСФСР сразу подскочила с 684 тыс. в 1939 г. до 2 млн чел. в 1940—1942 гг. и не опускалась ниже 1,2 млн чел. вплоть до 1950 г.12 А кроме это­
30
го, действовали указы "О запрещении самовольного ухода с рабо­ты трактористов и комбайнеров, работающих в машинно-тракторных станциях", "Об ответственности учащихся ремеслен­ных, железнодорожных училищ и школ ФЗО за нарушение дисци­плины и самовольный уход из училища (школы)". Этот указ от 23 декабря 1940 г. юристы считают единственным в истории права, устанавливавшим уголовную ответственность за нарушение школьной дисциплины13.
Действовал террор и внутри лагерей. Специальное решение Политбюро ЦК ВКП(б) "Вопросы НКВД по Дальнему Востоку" (1938 г.) предусматривало усиление охраны государственной гра­ницы СССР с Японией, Кореей, Маньчжурией, МНР и требовало установления строгого режима на территории СССР, прилегаю­щей к указанной границе14. С этой целью Наркомату внутренних дел СССР было поручено иностранцев, не имеющих ни советских, ни иностранных паспортов, из пределов Дальневосточного края, Читинской области и Бурят-Монгольской АССР выселить. Преду­сматривалась и другая мера, а именно: всех подозреваемых в шпи­онской, диверсионной или другой антисоветской деятельности арестовывать и дела их рассматривать в существующем несудеб­ном порядке па тройках, независимо от заявленного репрессиро­ванными подданства.
Комплекс мер намечался по так называемой очистке дальнево­сточных лагерей. Он, в частности, включал предложение НКВД СССР об утверждении дополнительно намеченных к репрессиро­ванию по дальневосточным лагерям 12 тыс. заключенных, осуж­денных за шпионаж, террор, диверсию, измену Родине, повстанче­ство, бандитизм, а также уголовников-профессионалов. Дела на эти категории заключенных следовало рассмотреть до 1 апреля 1938 г. и репрессировать их по первой категории.
От Наркомата внутренних дел СССР потребовали не направ­лять в дальневосточные лагеря осужденных за шпионаж, террор, диверсию, измену Родине и т.д. Также запрещалось направлять в эти лагеря лиц японской, китайской, корейской, немецкой, поль­ской, латышской, эстонской и финской национальностей и хар­
31
бинцев независимо от характера преступления, за которое они бы­ли осуждены.
Думается, изложенное позволяет утверждать, что репрессив­ный конвейер действовал бесперебойно, постоянно пополняя ис­правительно-трудовые лагеря и другие места лишения свободы ра­бочей силой и квалифицированными кадрами.
Террор был направлен не против каких-то отдельных врагов и социальных групп — он был направлен против всего общества. Распределение осужденных по классовому признаку в целом соот­ветствовало ситуации в социальной сфере СССР.
2 Там же.
3 Шляпочников А. Закон 7 августа об охране общественной собствен­ности и практика его •применения в РСФСР // Советское государство. 1933. № 5. С. 25-26.
4 Там же.
5. Объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 7-12 января 1933 г. // КПСС в резолюциях и решениях... Т.6. М., 1985. С. 25 и др.
6 // Государство и право. 1993. № 1. С. 63, 65.
7 Шляпочников А. Закон 7 августа об охране общественной собствен­ности и практика его применения в РСФСР // Советское государство. 1933. № 5. С. 28.
8 Центр хранения научной документации (ЦХАНД). Ф. 89. Пер. 73. Док. 4. Л. 2.
9 Расстрел по 1-й категории // Известия. 1996. 3 апреля.
10 Лунеев В.В. Политическая преступность //Государство и право. 1994. № 7. С. 116-117.
п- Хлевнюк О. Принудительный труд в экономике СССР. 1929-1941 го­ды // Свободная мысль. 1992. № 13. С. 81.
п- Попов В.П. Государственный террор в советской России. 1923-1953 гг. (источники и интерпретация) // Отечественные архивы. 1992. № 2. С. 24.
13 Гринберг М.С. Уголовное право и массовые репрессии 20-х и после­дующих годов // Государство и право. 1993. № 1. С. 68.
»«■ ЦХНД. Ф. 89. Пер. 79. Док. 124. Л. 1-2.
32
А. П. Деревяжо дм.п., профессор Владивосток
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕПРЕССИИ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ СССР В 30-е ГОДЫ
Сколько их было — жертв репрессий и беззаконий? Любое число, которое сейчас называют, увы, не может быть точным. Но за каждой "единицей", его составляющей, — оборванная жизнь. А за всеми вместе — миллионы прямых потомков: дети, внуки, пра­внуки. Где им оплакать погибших? Никто не знает, где их могилы, где оборвала пуля их жизнь. Куда принести цветы? Куда прийти — помолчать? Где рассказать молодым о трагических этапах нашей истории?
Сознание не в состоянии охватить и понять ужасающую глу­бину трагедии народа, которую ^тодич^
первых дней захвата^ власти^ Имя этим злодеяниям — геноцид, пропитанный идеологией классовой борьбы?]
^Отоуда же свалились эти нечеловеческие испытания на нашу Родину, наш народ, наших отцов и дедов? На наш взгляд, наши ~ идеологи Маркс, Энгельс, Ленин, а затем и Сталин были одержи-/1 мы идеей классовой борьбы. Даже в "Интернационале" есть стро- / ки о том, что нужно все старое разрушить, а затем строить наш но- » вый мир; т.е. концепция социалистического строительства сопря- t жена с насилием? Буквально несколькими штрихами мы попыта­лись показать, как предполагалось, а затем начиналось твориться беззаконие по прямому указанию руководителей партии и госу­дарства.
Марксизм, его учение о коммунизме сформировались и разви­вались как идеология и теория преодоления гражданского общест­ва, призывающая к тому, чтобы "унести в могилу" буржуазную цивилизацию как "устаревшую форму жизни"1. В основе учения Маркса о коммунизме лежал тезис, что "у пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять", что они должны разру­шить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собст-
зз
венность"2. Маркс своим учением о классовой борьбе и неотрази­мой гибели частнокапиталистического общества дал историческое - оправдание тому насилию над старой, ненавистной им Россией, к I которому они стремились. Он своим научным авторитетом осве-I тил борьбу Ленина, придал ей сакральный характер. * Ленин всегда говорил, что он является учеником К. Маркса, и на большее никогда не претендовал. И он действительно был са­мым последовательным и честным марксистом, ибо всегда искал революционной бури, физического столкновения с противником, всегда видел в принуждении исцелительную силу истории. Он ос­тавался марксистом и тогда, когда призывал применять насилие к рабочему классу, который не спешит ломать себя и свой уклад жизни по модели науки о коммунизме. Применение репрессий по отношению к "несогласной", не поспевающей за переломом поли­тики части рабочего класса, которое началось сразу же после Ок­тябрьской революции, тоже не было случайностью. Ленин задолго до Октября говорил о необходимости применения репрессивных "щелчков" не только по отношению к поверженным классам, но и к отсталой, несознательной части рабочего класса, не желающей добровольно приобщаться к благам новой цивилизации, к новой дисциплине.
Нигде так явственно не обнажены доктринальные корни ста­линского административного, государственного социализма, как в работе Фридриха Энгельса "Анти-Дюринг". Речь не о деталях, не * о частностях — об общей борьбе Энгельса и Сталина за всеобщее, I. всех уравнивающее равенство, за одну общественную или государ-
f   СТВенНуЮ г.п6ртш»ннг>р.тк        Щ ftfinifijj frflfthf^ ^ пКи^гтпгииги» т f>
лагерное воспитание юношества, за коллективна
;Мшйв"**гП^ 26 мая 1918 г. в письме Г.Е. Зиновьеву подчерки-
вал, что "...время архивоенное. Надо поощрять энергию и массо-видность террора против контрреволюционеров, и особенно в Пи­тере, пример коего решает"3.
Сложное было время в России в 1918 году, однако, на наш взгляд, цинично было В.И. Ленину давать подобные указания ру­ководителям Пензенской губернии: "...Сомнительных запереть в
34
концентрационный лагерь... провести беспощадный террор..." "1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не менее 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. 2. Опубликовать имена. 3. Отнять у них весь хлеб. 4. Назначить заложников — согласно вчерашней телеграммы... Телеграфируйте получение и исполне­ние. 5. Найдите людей потверже"4.
Довольно странное указание дает В.И. Ленин в 1922 г. наркому юстиции: "...T. Курский! По-моему, надо расширить применение расстрела... по всем видам деятельности меньшевиков, с-р. и г.п. ...Суд долхсен не устранять террор.., а обосновать и узаконить его принципиально... формулировать надо как можно шире..."5
К гонениям, которые обрушились на православную церковь сразу после Октябрьской революции, Сталин отношения не имел. Кому-то другому очень важно было уничтожить духовный источ­ник, тысячу лет питавший народные массы, кому-то другому по­надобилось перевести известное утверждение "религия — опиум народа" как "религия —- опиум для народа".
"За осуществление декрета ("Об отделении церкви от_щ£¥даР-ства Т. засучив рТк1и}а^£иня^^Гс^^^ники дято^тдша^ас-
jnunnnr:f сгачш ifn-rmii.iv nf hi-inn ни пщ-------[-----------ИПГП' Не об
отделении церкви от государства пеклись подвижники этого отде­ла, который по справедливости назвали ликвидационным. Они действительно ликвидировали все и вся, что связано с православ­ной верой: монастыри, храмы, памятники, священнослужителей. Трудно сказать, сколько всего было расстреляно, зарублено саб­лями, замучено в тюрьмах митрополитов, архиепископов, священ­ников. С 1918 по 1922 годы только по суду были расстреляны 2691 церковнослужитель, 192 монаха, 3447 монахинь и послушниц. А сколько без суда и следствия?! По подсчетам Э.И. Емельянова, около 15 ООО духовных лиц6.
В те же самые годы ликвидировано было около семисот мона­стырей. Ч'асть монастырей превратили в тюрьмы, некоторые по­том приспособили под лагеря: благо заборы и стены были высо­кие, а подвалы обширные. Вот так действовал наркомат юстиции7.
Снежный ком геноцида нарастал. В январе J9J8x- ЗиЧРЗД58 (Гсршель Аронович Альфельбаум), главный начальник Петрогра-
35
да, после отъезда правительства в Москву приступил к массово расстрелу офицеров старой армии.
Коснемся главного палача донских казаков. Свердлов, он тЩ Янкель Мд]Щ1ашк£шшД2Ш>д>-В-ма£Л^^г|Д_шкопц^ задачу в деревне: "Только в том случае, если мы сможем расколот деревню на два непримиримых лагеря, если мы сможем разжечь там гражданскую войну, деревенскую, которая не так давно шла в* городах, если нам удастся восстановить деревенскую бедноту про­тив деревенской буржуазии — только в том случае мы сможем ска­зать, что и по отношению к деревне сделаем то, что смогли сделат для городов^^^*
5 октября 1918 года Свердловым был издан закон "О красно., терроре и концлагерях".
24 января 1919 г. rKM^tCTjiaini]p_JQ^ была
подгшЯича"д7фёкт7и*а^р^^ каза-
ков: "Провести массовый террор против богатых казаков, метре бив их поголовно, провести беспощадный массовый террор пр нимавших какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с с ветской властью... конфисковать хлеб"9. Исполнителем стал 2 летний член Реввоенсовета 8-й армии Иона Эммапунловпч Якщ Он приказал уничтожить полностью всех казаков, имеющих ору­жие. Расстреливались даже старики, старухи, дети.
В крови был утоплен Кронштадт, в крови был утоплен Крым! Откуда исходили противоправные действия ВЧК, наглядно видно из письма Ленина Молотову от 19 марта 1922 г.: "Для членов По­литбюро. Строго секретно. Ни в коем случае копию не снимать.
...Провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной i беспощадной энергией... Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть и несколько мил­лиардов) мы должны во что бы то ни стало... В Шую послать од­ного из самых энергичных... членов ВЦИК.., чтобы он в Шуе аре­стовал как можно больше буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей... Политбюро даст де­тальную директиву судебным властям.., чтобы процесс... был про­веден с максимальной быстротой и закончен не иначе, как рас­
стрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных чер­носотенцев г. Шуи, а по возможности и не только этого города а и Москвы и нескольких других духовных центров. Чем большее чис­ло представителей реакционной буржуазии и реакционного духо­венства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше"'
М£цьшеашш (как и эсрч) бы™ мпр^ныуи пппт"""""'"'"'" П бдпипетшчмя опнакр ерь большие сомнения, что все они вели ак- / Тивную контрреволюционную, террористическшо-бшаьЁУ- с ,С-Овет-' Ь^цй^щцсдыа^ осущёсТБЛЯЯ ПоДГоТВвкувооруженного восстания * капитализма в СССР, как это утверждалось обвинителями.
В конце 20-х — начале 30-х годов в центре прошел ряд круп­ных процессов: "Всенародного союза борьбы за возрождение сво­бодной России ("академическое дело"), "Союзного бюро ЦК РСДРП(м)", "Русского националистического союза", "участников эсеровской группы в Москве", организации "Всероссийской рес­публиканской демократической партии", "промпартии" и "контрреволюционного заговора в сельском хозяйстве" ("политический центр").
На этом не заканчивается перечень политических процессов конца 20-х — начала 30-х годов. В него с полным основанием сле­дует ^HecrrijMjgc^Bjjj^H^
лачивание во время насильственно проведенной коллективизации. ЧШТоТТТеЧЯсТуЯачТгн^
ря или отправлялись в спецпоселения в отдаленные районы стра­ны.
В речи на Первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников, произнесенной 19 февраля 1933 года, Сталин привел данные о том, что до коллективизации на_кажды^- IflQ гтипрпн — 8 или 10 дворов зажиточных, 45-50 — середняцких, 35 — бедняцких. "Развернув колхозное строительство, — с гордостью сказал Сталин, — мы до­бились того, что уничтожили эту кутерьму и несправедливость, разбили кулацкую кабалу"". Таким образом, на каждые 100 дво-ров Сталин насчитывал от 12 до lb кулацко-зажиточньгх. Всего acei в начале 30-х годов в нашей стране было около 25 млн крестьян^ ских хозяйств. Более 3 млн Сталин отнес в черную графу. Если
37
учесть коэффициент семейности (на тот период), то в разряд "ликвидированных как клан" попало 15-20 млн человек.
В ленинской работе "Государство и революция" классовая борьба, диктатура пролетариата объявлялись атрибутами лишь переходного периода от капитализма к социализму, когда в каче­стве одной из ведущих функций государства виделась функция по­давления сопротивления политически свергнутых, но экономиче­ски еще не ликвидированных эксплуататорских классов. С этой точки зрения функция политических репрессий в середине 30-х го­дов должна была бы былую остроту утратить.
g%       Как известно, Сталин eu^ тезис об
/ обострении классе^
I VIрОТИ'Щ1ЬС'Ггат!^,звернутое толкование15того тезиса^г^дал в марте
* АУУП'Ш 61&оем докладе на Пленуме ЦК ВКП(б) "О псдосгатках
партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных дву­рушников". Под иными двурушниками имелись в виду еще не на­званные, но уже подразумевающиеся "правые" — Бухарин, Рыков, Томский. В докладе подчеркивалось: "Необходимо разбить и от­бросить прочь гнилую теорию о том, что с нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным.
Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с Советской властью.
Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки раз­битых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на бо­лее острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Совету скому государству тем больше они будут хвататься за самые отча-*Яйные средства^ёюрьбы, как последние средства обреченных"12.
II Вскоре после мартовского (1937 г.) Пленума ЦК ВКП(б) на-- / родный комиссар внутренних дел Союза СССР ^03Щ издал опе-
i ративный приказ № 00447 от^^щод^ДДД^ г. "Об операции по ре-
* премированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских ^элементов". i о
А$? ёСет.     ec&eil>r*
"...Как установлено, все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсион­ных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте, и некоторых областях промышленности.
Перед органами государственной безопасности стоит задача — самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисо­ветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покон­чить с их подлой подрывной работой против основ советского го­сударства.
В соответствии с этим ПРИКАЗЫВАЮ — С 5 АВГУСТА 1937 ГОДА ВО ВСЕХ РЕСПУБЛИКАХ, КРАЯХ И ОБЛАСТЯХ НА­ЧАТЬ ОПЕРАЦИЮ ПО РЕПРЕССИРОВАНИЮ БЫВШИХ КУ­ЛАКОВ, АКТИВНЫХ АНТИСОВЕТСКИХ ЭЛЕМЕНТОВ И УГОЛОВНИКОВ.
При организации и проведении операции руководствоваться следующим:
1. КОНТИНГЕНТЫ, ПОДЛЕЖАЩИЕ РЕПРЕССИИ
J. Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания и продолжающие вести активную антисоветскую подрывную дея­тельность.
2. Бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или трудпоселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания, которые ведут ан­тисоветскую деятельность.
3. Бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоящие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских фор­мированиях, отбывшие наказание, скрывающиеся от репрессий или бежавшие из мест заключения и возобновившие свою антисо­ветскую преступную деятельность.
4. Члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, муссавати-сты, иттихадисты и дашнаки), бывшие белые, жандармы, чинов­ники, каратели, бандиты, бандпособники, переправщики, реэми­гранты, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжающие вести активную антисоветскую деятельность.
39
5. Изобличенные следственными и проверенными агентурны­ми материалами наиболее враждебные и активные участники лик­видируемых сейчас казачье-белогвардейских повстанческих орга­низаций, фашистских, террористических и шпиоиско-диверсионных контрреволюционных формирований.
Репрессированию подлежат также элементы этой категории, содержащиеся в данное время под стражей, следствие по делам ко­торых закончено, но дела еще судебными органами не рассмотре­ны.
6. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших ку­лаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, цер­ковников и прочих, которые содержатся сейчас в тюрьмах, лаге­рях, трудовых поселках и колониях, и продолжают вести там ак­тивную антисоветскую подрывную работу.
7. Уголовники (бандиты, грабители, воры-рецидивисты, кон­трабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, ското-конокрады), ведущие преступную деятельность и связанные с пре­ступной средой.
Репрессированию подлежат также элементы этой категории, которые содержатся в данное время под стражей, следствие по де­лам которых закончено, но дела еще судебными органами не рас­смотрены.
8. Уголовные элементы, находящиеся в лагерях и трудпоселках и ведущие в них преступную деятельность.
9. Репрессии подлежат все перечисленные выше комтишеиты, находящиеся в данный момент в деревне — в колхозах, совхозах, сельскохозяйственных предприятиях, и в городе — на промыш­ленных и торговых предприятиях, транспорте, в советских учреж­дениях и на строительстве.
II. О МЕРАХ НАКАЗАНИЯ РЕПРЕССИРУЕМЫМ И КОЛИЧЕСТВЕ ПОДЛЕЖАЩИХ РЕПРЕССИИ
1. Все репрессируемые кулаки, уголовники и др. антисоветские элементы разбиваются на две категории:
40
а) к первой категории относятся все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов. Они подлежат немедленному аре­сту и, по рассмотрении их дел на тройках, — РАССТРЕЛУ.
б) ко второй категории относятся все остальные менее актив­ные, но все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и за­ключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них, заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки.
III. ПОРЯДОК ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ
1. Операцию начать 5 августа 1937 года и закончить в четы­рехмесячный срок"13.
Из оперативного приказа Ягоды наглядно видно, что под ка­тегорию "другие антисоветские элементы" мог быть подведен и политический руководитель, и ученый, и руководитель промыш­ленности, и простой рабочий, и крестьянин. Вскоре, как будет ска­зано ниже, так и получилось.
Объем статьи не позволяет проанализировать глубину траге­дии всего народа, которую творили большевики с первых дней за­хвата власти. Мы хотели бы остановиться на их злодеяниях на Дальнем Востоке в 30-е годы.
Я сам не верил американскому советологу Джону Дж. Стефа­ну, который в своей статье "Дальневосточный заговор? Русский сепаратизм на Тихом океане" утверждает, что репрессии в указан­ные годы на Дальнем Востоке были на порядок выше на тысячу человек населения, чем в европейской части России14.
Пятый год я с перерывом работаю по данной проблеме. Могу
сирован каждый третий и депортировано более 170 тыс. корейцев (другое дело, что больше половины из них не имели советского гражданства и могли выехать в Корею), не считая китайцев, нем­цев, поляков. Сейчас идет работа с 42 тысячами дел репрессиро­ванных. А по ним проходят от одного до 48 человек. Это без учета раскулаченных (пока реабилитировали всего 8 тыс. человек)^вла-_ совдеп и депортированных.
41
Сравнивая Книги памяти жертв политических репрессий, вы­шедших в других областях, мы приходим к предварительному вы­воду, что данные Джона Дж. Стефана придется уточнить в сторону увеличения.
Все началось с внутрипартийной борьбы, борьбы с оппози­циями, в частности с дел так называемой "Промпартии". Аресты коснулись специалистов старой школы — инженеров, агрономов, экономистов. Квалифицированные специалисты, знатоки рыноч­ной конъюнктуры первыми поняли опасность рождения команд­ной экономики, поворот к которой четко обозначился в 1929 г.
Из материалов архивно-следственного дела следователи ЫКВД усмотрели, что контрреволюционная организация на морском транспорте Тихоокеанского бассейна, местный Владивостокский и краевой Хабаровский центры "Промпартии" были связаны общ­ностью целей как между собой, гак и с представителями генераль­ного штаба японского военного командования ГОТО и САГО, а первая таким образом контрреволюционная организация на мор­ском транспорте Тихоокеанского бассейна, помимо указанного, получила установки на проведение враждебной против СССР дея­тельности и от Московской ЦУМОРовской организации в лице Иванова и Тухолка.
~" Зарождение контрреволюционной военно-диверсионной, шпи-онско-вредительской организации на морском транспорте Тихо­океанского бассейна, как указывается в материалах дела, про­изошло в 1925 году на основании директив японского генерально­го штаба, местного и краевого центров "Промпартии", а также Московской контрреволюционной ЦУМОРовской организации по инициативе Б.В. JffiiffliMffifr Формирование этой организации на­чалось в середине 1929^ года, и численность ее, с учетом сети мел­ких военно-диверсионных ячеек на объектах морского транспорта Тихоокеанского бассейна, достигла 154 человек. Возглавлял эту контрреволюционную организацию QrC ^усиг^у^ ппи непосредст­венном участии Б.В. Каразина.
Шпионская, военно-диверсионная и вредительская деятель­ность организации, как видно из обвинительного заключения, вы­ражалась:
42
1. В разработке плана дезорганизации работы морского транспорта к моменту предстоящей японской интервенции и в од­новременной подготовке его для активного участия в перевозках интервентских войск и военного снабжения.
2. В мобилизации личного состава, т.е. в комплектовании ко­мандных должностей членами своей контрреволюционной органи­зации и подборе команд на суда из антисоветского элемента, с расчетом использования его на стороне японских интервентов.
3. В подготовке диверсионных актов на стратегических объек­тах к моменту интервенции Дальнего Востока Японией.
4. В попытках приобретения оружия из-за границы, а также за­хвата его и взрывчатых веществ на местах.
5. В разработке плана активного содействия японским интер­вентам по захвату г, Владивостока до ст. Угольная включительно и по вводу японской военной эскадры в Амурский и Уссурийский заливы.
6. В создании условий японским интервентам для высадки де­сантов в пункты побережья Тихоокеанского бассейна.
7. В проведении антисоветской агитации среди населения Приморского побережья с расчетом формирования повстанческих отрядов для помощи японским интервентам.
8. В физическом разрушении транспортно-вспомогательного флота путем: срыва графиков ремонта, проведения недоброкачест­венного ремонта судов и умышленных аварий.
9. Во всемерном замедлении развития Владивостокского тор­гового порта, в увеличении числа фрахтованных иностранных су­дов и объема грузооборота через Маньчжурский железнодорож­ный транзит.
10. В собирании и передаче военно-разведывательной инфор­мации о Советском Союзе по заданию японского генерального штаба.
К уголовной ответственности по делу были привлечены сле­дующие лица:
1. Каразин Борис Владимирович, 1881 г. рождения, уроженец Амурской"Шласти, до ареста в 1931 г. —
торгфлота Тихоокеанского бассейна, арестован 15 марта 1931 го­
43
да, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 и 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой заключением в концлагерь сроком на 10 лет.
2. Носилов Сергей Сергеевич, 1891 г. рождения, уроженец г. Алма-Ата, до ареста в 1931 г. — морской инспектор Совторгфлота и преподаватель курсов судоводителей Тихоокеанского бассейна, арестован 26 января 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлени­ем «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7-8 и 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой (17/VI. 1933 г.) заключением в конц­лагерь сроком на 10 лет.
3. Пелль Александр Николаевич1Л874 г. рождения, уроженец г. Кро*#Ш]гадта; ДО арИа в 1!5?Ггоду^ зав.учебной частью Влади­востокского мортехникума, арестован 27 января 1931 года, 16 ап­реля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7, 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой (17/V1.1933 г.) заключением в концлагерь сроком на 10 лет.
4. Якушев Борис Владимирович, 1889 г. рождения, уроженец г. Саратова, до ареста в 1931 г. — преподаватель Владивостокского мортехникума, арестован 27 февраля 1931 года, 16 апреля 1932 го­да постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7, 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой (17.VI. 1933 г.) заключением в концлагерь сроком на 10 лет.
5. Русанов Петр Петрович, 1899 г. рождения, уроженец г. Вла­дивостока, до ареста в 1931 г. — помощник капитана п/х "Приморье" Совторгфлота; арестован 27 января 1931 года, 16 ап­реля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 и 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой (17. VI. 1933 г.) заключением в концлагерь сроком на 10 лет.
6. Грызлов Иван Порфирьевич, 1896 г. рождения, уроженец с. Н. Ольховатая, быв. Курской губ., до ареста в 1931 г. — капитан п/х "Ереван" Совторгфлота, арестован 7 июля 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7 и 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 5 лет.
7. Шумилин Леонид Филиппович, 1899 г. рождения, уроженец г. Одессы; до ареста в 1931 г. — капитан п/х "Бурят" Совторгфло­
44
та, арестован 27 января 1931 года, 16 апреля 1932 года постановле­нием «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 и 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой (17.VI.1933 г.) заключением в конц­лагерь сроком на 10 лет.
8. Курковский Витольд Михайлович, 1895 г. рождения, уроже­нец г. Ачинска, до ареста в 1931 г. — капитан п/х "Кречет" Сов-торгфлота, арестован 7 июля 1931 года, 16 апреля 1932 года поста­новлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 и 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 10 лет.
9. Матвеев Назарий Иванович, 1887 г. рождения, уроженец г. Владивостока, до ареста — прораб по восстановлению зданий Совторгфлота; арестован 14 июня 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 3 года ус­ловно.
10. Рождественский Константин Андреевич, 1896 г. рождения, уроженец г. Ульяновска, до ареста — старший помощник капитана п/х "Желябов" Совторгфлота; арестован 27 января 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7 и 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сро­ком на 5 лет.
11. Жмакин Георгий Владимирович, 1896 г. рождения, уроже­нец г. Коволя; до ареста — ст. помощник капитана п/х "Бурят" Совторгфлота, арестован 27 января 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 и 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой (17.VI. 1933 г.) заключени­ем в концлагерь сроком на 10 лет.
1 ^ ^^^^ШДШ^^У^^ЭДЛШЩ^- 1 **7Q г* Р0ЖДения> уроженец г. ГорьюшГдо""ареста архитекторСовторгфлота, арестован 14 ию­ня 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК цр ст. 58-7 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 5 лет.
13. Заяц Харитон Германович, 1889 г. рождения, уроженец быв. Киевской губ., Таращанского уезда, с. Богатырка; до ареста — старший помощник капитана ледокола "Литке" Совторгфлота, арестован 27 января 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлени­
45
ем «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7, 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 3 года.
14. Тереитьев Африкан Владимирович, 1880 г. рождения, уро­женец г. Владивостока; до ареста — зав. бюро по обслуживанию иностранных пароходов; арестован 3 июля 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 и 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой (17.VI. 1933 г.) заключением в концлагерь сроком на 10 лет.
15. Васюкевич Николай Васильевич, 1877 г. рождения, уроже­нец г. ^Красьюярска, до ареста — ст. помощник капитана п/х "В.Воровский" Совторгфлота; арестован 27 января 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7, 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 10 лет.
16. Лысенко Александр Иванович, 1891 г. рождения, уроженец г. Кызыл Орда, до Бреста отбывал наказание в Дальлаге ОГПУ по ст. III УК РСФСР; арестован 28 сентября 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7, 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 3 года.
17. Биллсвич Леонид Владимирович, 1897 г. рождения, уроже­нец г. Ставрополя, до ареста капитан ледокола "Литке" Совторг­флота; арестован 24 августа 1931 года, 16 апреля 1932 года поста­новлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7, 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 10 лет.
18. Панов Аристарх Иванович, 1876 г. рождения, уроженец г. Одессы, до ареста отбывал наказание по ст. 58-10 и 13 УК РСФСР в Дальлаге ОГПУ. 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 и 9 УК РСФСР осужден к рас­стрелу с заменой (17 июля 1933 г.) заключением в концлагерь сро­ком на 10 лет.
19. Грундман Лев Романович, 1894 г, рождения, уроженец г. Петрограда (Ленинград), до ареста — преподаватель Владиво­стокского мортехникума, арестован 14 июня 1931 года; 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7 и 9 осужден к заключению в концлагерях сроком на 3 года.
46
20. Шарский Казимир Октавиянович, 1878 г. рождения, уро­женец г. Вильно, до ареста отбывал наказание в концлагере за эко­номический шпионаж. По настоящему делу осужден постановле­нием «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-4,6,9 УК РСФСР от 16 апреля 1932 г. к заключению в концлагерь сроком на 10 лет.
21. Скурскии Владимир Федорович, 1891 г. рождения, уроже­нец г. Киева, до ареста — ст. помощник капитана п/х "Дифтер", арестован 27 сентября 1931 года, 16 апреля 1932 года постановле­нием «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 УК РСФСР осуж­ден к заключению в концлагерь сроком на 3 года.
22. Плотников Василий Иванович, 1890 г. рождения, уроженец г. Астрахань, до ареста — капитан п/х "Приморье" Совторгфлота, арестован 22 августа 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлени­ем «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7 и 9 УК РСФСР осуж­ден к высылке в Северный край сроком на 3 года.
23. Греве Георгий Георгиевич, 1881 г. рождения, уроженец г. Петрограда (Ленинград), до ареста — заведующий курсами судо­водителей Совторгфлота; арестован 22 августа 1931 года, 16 апре­ля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7 и 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на Шлет.
24. Ивлев Георгий Аносович, 1890 г. рождения, уроженец с. Тин Камского округа, Енисейской губ., до ареста — преподаватель Владивостокского мортехникума; арестован 8 августа 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ГШ ОГПУ ДВК по ст. 58-6-7 и 9 УК РСФСР осужден к расстрелу с заменой (17.VI. 1933 г.) заключением в концлагерь сроком на 10 лет.
25. Харитонов Борис Федорович, 1894 г: рождения, уроженец г. Гатчино Ленинградской области, до ареста — главный инженер технического отдела Совторгфлота; арестован 12 апреля 1931 года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ГШ ОГПУ ДВК по ст. 58-7, 9 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сро­ком на 5 лет.
26. Розов Сергей Сергеевич, 1894 г. рождения, уроженец г. Брест-Литовска, до ареста — начальник управления портовых изысканий на Тихоокеанском бассейне; арестован 12 апреля 1931
47
года, 16 апреля 1932 года постановлением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7 и 9 УК РСФСР осужден к заключению в концла­герь сроком на 10 лет.
27. Петров Анатолий Николаевич, 1898 г. рождения, уроженец г. Ростова-на-Дону, до ареста работал архитектором Совторгфло­та, арестован 14 июня 1931 года, 16 апреля 1932 года постановле­нием «тройки» при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58-7 УК РСФСР осужден к заключению в концлагерь сроком на 3 года условно.
Все вышеперечисленные лица были арестованы воднотранс­портным и железнодорожным отделами ГПУ в г. Владивостоке. Предварительное следствие по делу проводилось ДТО ОГПУ Ус­сурийской железной дороги и закончено было 21 января 1932 года. Арест всех проходящих по делу лиц произведен без санкции npov курора. Никто из обвиняемых по окончании следствия с материа­лами дела не был ознакомлен. Осуждены они, как указано выше, 16 апреля 1932 года и 17 июля 1933 года тройкой при ПП ОГПУг Дальнего Востока. ,
В отношении 3-х человек — Ивлева Г.А., Лысенко А.И. и Плотникова В.И. — 23 февраля 1956 года по жалобе Ивлева Г.А. и протесту Приморского краевого прокурора президиум Примор­ского краевого суда дело прекратил за недоказанностью предъяв­ленного обвинения. Решением «тройки» при ПП ОГПУ ДВК от 16 апреля 1932 года и от 17 июля 1933 года обвинения в отношении выше перечисленных лиц были отменены как необоснованные. Уголовное дело по обвинению прекращено15.
Во многих районах Дальнего Востока в 1933 году были вскры­ты филиалы мифической "Трудовой крестьянской партии". К примеру, на территории Биробиджанского района и Хабаровска была "обезврежена контрреволюционная вредительско-повстанческая организация", якобы активно действовавшая на протяжении ряда лет. По делу было привлечено 248 человек. До 28 октября 1933 г., т.е. до момента вынесения приговора, 13 человек скончались в тюрьме, 84 крестьянина по постановлению «тройки» были расстреляны. Многие были казнены, так и не признавшись в
48
сфабрикованных против них преступлениях, 151 человека приго­ворили к высшим срокам ИТЛ, и лишь немногих — к высылке16.
ала сплошная коллективи­зация сельского хозяйства. Около 5 тыс. семей крестьян Дальнего 'Востока, или около тридцати тысяч человек, были признаны кула­ками, насильственно отправлены в Казахстан, Иркутскую область, Красноярский край и на Север. Дома и имущество передавалось наспех создаваемым колхозам.
Известны случаи массовых расстрелов крестьян. Так, 28 июня 1931 года по решению «тройки» были расстреляны 75 человек, а 46 — приговорены к различным срокам лагерей.
^J^IJ^HTjBajnjH^^rjc^y^apcTBe^ томов списков массовых ряссггредпв ™""у——  Эти списка т7рТд7та1з,лшшсь~оргапами НКВД Сталину, Мологову, Кагановичу п другим членам высшего пуктжопствя. По тяким спискам с февря ^1и^113Ц£Ц1£щщя^>оьвГ93^г>|^^
п 5449 — заключены в тюпьмы и лагепя. В соответствии с прика зом от 3U июля 1937 года был установлен лимит на 258 950 чело­век, подлежащих осуждению по первой и второй категориям (первая категория — расстрел, вторая —десять лет лагерей). Этот лимит был распределен на все республики, края и области страны. При этом репрессиям были подвергнуты не только руководящие кадры, но и многие тысячи рядовых коммунистов17.
Такой список был составлен в крае и по всем районам Дальне­го Востока. В результате пострадали десятки тысяч честных, пре­данных пайтии и государству Людей (ид. Слинкин. КГПГТЯль1-^Ящ^ТГТТдщ^ов^^
согни страниц. Все они войдут в Книгу памяти жертв политиче­ских репрессий.
Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР в г. Хабаровске 3 июня 1938 г. рассмотрела дело об участии в анти­советской шпионско-диверсионной организации троцкистов и правых. За вредительство и шпионаж участники этой организации: Кругов Григорий Максимович — председатель Дальневогтпчнпгп райисполкома; Мерный Владимир Александрович — втр.р'™ rpv-
1
старь Ростовского обкома" вы 1(b), бывший третий секретарь
49
Дальневосточного крайкош^ЦСЩб); Западный Семен_Издацд££Ич 1— Заместитель начальника УправЖНМГТОа57ГТтоТ!1альневосточ-ному краю, комиссар безопасности третьего panra;^Jg6fiflfi^UiC?" нЧу^п^нмиппяич — заместитель председателя Дальневосточного крайисполкома; ^г&шлмаь^ Элизар Григорьевич — заместитель председателя Дальневосточного крайисполкома и председатель Хабаровского горисполкома; Вольский Мих^11л_Детрович — ис-| полняющий обязанности ппр.прргртртто ""^""""^чн^^о крайис-rtoJlKUMal Цшнкин ИшгЯ_Вшадшшд^^Л1едш1Ш_шшета^ t)UliCKUHTt?oTo^a"и горкома ВКП(б), делегат XVII съезда ВКП(б);
бывший первый секретарь Хабаров-
[jj НИгп.Гь^,,., |-|ГЦ111ППГ11Г1
ского горкома ВКП(б);,Виноградов Григорий Самсрн^вич — вто­рой секретарь Хабаровского горкома ВКШбУ .Федин Павел Гри­горьевич — первый секретарь Уссурийского обкома ВКП(б)ТШос-так Иван Васильевич — уполномоченный Наркомвиуторга, быв­ший нарком снабжения Узбекистана; Веденский Василий Яковле­вич — заместитель заведующего плановым отделом Дальнево­сточного крайисполкома; Швер Александр Владимирович — ре­дактор газеты "Тихоокеанская звезда"; Лямин Леонид Иванович — председатель Хабаровского облисполкома; Черпмп Михаил Яковлевич — прокурор Дальневосточного края; Шрайбер Морис Давидович — заведующий отделом здравоохранения Дальнево­сточного крайисполкома, бывший заместитель наркома здраво-охранения Украины; Новлянский Михаил Михайлович — упол-
номоченный наркомпищепрома1
Через два дня в ночь на 6 июня приговоры были приведены в исполнение во всех областных центрах Дальневосточного края. Только по Приморскому краю по записке, написанной лично Ди-ментманом (бывшим начальником УНКВД по Приморскому краю) и согласованным по телефону с краевым Управлением НКВД, было арестовано в одну ночь 40 человек партийно-советских работников. Аресты были произведены без всякой при-
19
чины и санкции прокурора
Бывший начальник IV отдела НКВД KVI- фепемех на допросе 22 августа 1939 года показал: "...при мне Диментман звонил Гор­бачу в Хабаровск (быв. начальник УНКВД по ДВК), что: "Мы с
50
Соболевым (бывший секретарь крайкома1) решили арестовать 40 человек партийных и советских работников, операцию провожу сегодня, о результатах донесу".
Об аресте этих 40 человек мне известно, что Диментман лично договаривался с прокурором Четвериковым,,.. Список написан лично Диментманом... Санкцию на арест прокурор давал не до ареста, а после, дней через двадцать.
...Постановление об избрании меры пресечения писалось дней через двадцать"20.
Мочалов, бывший следователь ПУНКВД, в суде 14-18 февраля 1940 г. показал: "Лиходзеевский передал мне бывшего председате­ля облисполкома Петрова по указанию Диментмана и сказал, что его надо допрашивать, пока он не сознается. Диментман дал во­просник, по которому допрашивать. Я стал допрашивать, но Пет­ров не сознается и говорит, что он не враг, а партизан. Я доложил Лиходзеевскому, а он приказал взять Петрова на непрерывный до­прос. Я держал Петрова на стойке 8 суток и он признался, что он враг. Петров расстрелян. В действительности я не знаю, враг он или нет. Я подумал, что так можно каждого заставить говорить, что он враг.
...Я докладывал помощнику Главного Военного прокурора Калугину и сказал, 1Ао~15и1Ы\ ЛШДВИ У Меня нет, а он ответил: ' 'Va3Be нейьЗЯ бить сволочей?" Я решил, что надо бить. На заседа­нии Военной коллегии мои дела прошли все, а когда пошли дела Вериера, то один арестованный заявил, что он отказывается от данных им показаний и заявил, что его избили. Председательст­вующий Никитченко^сказал ему: "А Вы что, хотите, чтобы Вам добавили?" На заседании Коллегии прошли все дела избитых. По­сле этого я еще раз убедился, что бить можно"21.
Диментман на допросе 23 ноября 1940 года показал: "Имевшие место в июне 1938 ЯРмТп1 ТУ""" ""ПТИпТ4*: и советских ра­ботников мною были произведены по приказанию бывшего на-ЧаЛьННка УЫкЪД. по ДВК — Горбача и бывшего секретаря
■n^pi.b-paijn----"~wo ДКП^) — Гп^пгтрия  Должен сказать, что
достаточных материалов для ареста этой группы работников дей­ствительно не было и поэтому считаю и оцениваю своей грубей­
51
шей политической ошибкой, имевшей в своем результате пагубные последствия. Фактически своими действиями я помог врагам бить честные партийные и советские кадры.
Соболевым мир ран rnurnv ППНМГРНО на 40 человек бывших ответственных   црртийип-ывпм,.*   р^ртуиков   Приморского *края. исключенные из, В,КП|^ ^^—ц- 1Т!\и- пщгг ininn выписаны ордера на арест и произведены сами аресты".
На вопрос о том, что аресты им производились лишь на осно­вании списка, полученного от Соболева, Диментман ответил: "Да. Это было так потому, что Соболев меня заранее предупредил о том, что санкция на их арест от Военного прокурора ТОФ — Чет­верикова, им уже получена.
— ...постановления на арест этих лиц были написаны несколько позже их ареста и тогда же санкционированы прокурором"22.
На очной ставке 10 ноября 1939 года с М.И. Димептмапом об­виняемый Н.М. Мочалов показал: "...в начале очной ставки Ди-ментман на мой вопрос ответил, что применение незаконных ме­тодов следствия к большинству арестованных в Приморском обла­стном управлении в период его руководства шло по прямым ди­рективам крайуправления НКВД и НКВД СССР... Поскольку все это шло из Москвы, я считал, что это временные, законные, необ­ходимые меры в стране. Об этом неоднократно па оперативных совещаниях указывал Диментман и это подтвердил а Мюле 1938 года также на оперативном совещании Управления быв.^—Ш1: кома ФриновскиЮаконными методами я их считалТ?пагомуГчто ^Гэтом знали все прокуроры во BjIajшвды^e^J^cдш^^e_J^aблjgд ние за делами НКВД — Рябов, Четвериков, Дмитриев, последним двум о применении незаконных методов я рассказывал лично. Знал об этом и помощник военного прокурора Главной Военной про­куратуры, приезжавший во Владивосток в марте-апреле 1938 года с Военной коллегией. Об этом также знал председатель выезпнпй сессии Военной коллегии Никитченкд, которому на заседании Коллегии арестованные 00 ТОФ и XI отдела заявляли об избие­ниях их на допросах...
...Это одна сторона тех указаний Диментмана по применению незаконных методов следствия, имеется и другая сторона, которая
52
связана с этим вопросом. Первое: большинство арестованных, так называемых заговорщиков, изъятых из партийного и советского аппарата, арестовывались Диментманом без каких-либо материа­лов, говорящих об их принадлежности к заговору. Мне известно, что таким образом был арестован бывший председатель облис­полкома Данилов и второй секретарь обкома ВКП(б), фамилию сейчас не помню Пионярри^ что ймгтл и к-пнир ЮЯ7 ГЦЩ_ПШШ Дим^щг^ы^г^ег^есадивтгакимоб^^
"областное и городское руководство, остался^_единст^е11шш^шше__ руководителем всей ооласти". ■■—
Диментман на этой очной ставке показал: "...массовый харак­тер применения незаконных методов в аппарате, как правильно показывает Мочалов, принял с начала китайской операции..."23
В материалах дела имеется протокол допроса Всрнера Федора Федоровича от 7 октября 1939 года, который показал: "...со слов Виленского, бывшего начальника отделения 3 отдела УНКВД. мне известно, что Диментман дал задание последнему взять показания на капитана рефрижератора № 1 Быковского о том, что он являет­ся заговорщиком и по заданию организации посадил пароход на мель (пароход у Японских берегов был действительно посажен на мель, но потому, что шел в тумане и потерял курс). Показания на Быковского действительно были взяты и он был арестован, но по­сле ареста Диментмана и заявления Биленского, что дело об уча­стии в заговоре Быковского создано путем провокационных мето­дов допроса, Быковский из-под стражи освобожден..."24
В следственном деле имеется копия протокола допроса свиде­теля Галкина Константина Тихоновича от 1 октября 1939 года, ко­торый на указанном допросе показал: "...меня избивали, применяя всевозможные средства и методы, перечислить которые я уже счи­таю излишним и даже не в состоянии. 30 дней я выдержал стойку, а с 30 по 1 июля меня избивал Вернер. Применялся "гусиный шаг", заматывал плащом голову и избивал. Ему помогал Негров. 2 июля в результате этих издевательств я вынужден был дать эти показа­ния, которые написал собственноручно"25.
В копии письма на имя секретаря ЦК ВКП(б) от 27 января 1940 года арестованный, бывший оперуполномоченный УНКВД ПК
53
указывал следующее: "...руководством Диментмана в Приморье была развернута бешеная атака на разгром троцкизма и других контрреволюционных преступлений и формирований, брались люди по малейшим подозрениям и по показаниям уже арестован­ных участников правотроцкистского центра на ДВК его перифе­рии. Главные показания брались руководством и его следствием вымогательским образом, били их, заковывали в цепи, ставили на ноги и стояли они по 5-10 и более суток, арестованные изнемогали, падали на пол во сне стоя, сходили с ума... и так как методы из­вращенных и незаконных допросов арестованных были внедрены не мною или такими же как я рядовыми следователями, а руково­дством ПОУ НКВД и ОО ТОФ и применялись начальниками от­делений. Для меня нет ясности, а не видел документов, говорящих о заговоре, как на ТОФе, так и в Приморской области, п судить или отрицать не могу, что же касается фактов применения мер фи­зического воздействия, то это полностью подтверждаю. Мне лично известно, что начальники отделений Вишневский, Копотев и дру­гие применяли к арестованным железные кандалы, при помощи связанных рук, стойки применяли методы избиения, и по существу все заговорщики 1937-1938 гг. Коллегией осуждены по выбитым материалам... В итоге, дела совершались нехорошие, но они про­изводились поголовно всеми работниками, которые вели следствие в 1937-1938 гг. ..."
Свидетель Дмитриев Михаил Николаевич на допросе 5 марта 1940 года показал: "... когда я в ноябре месяце 1937 года поступил работать в органы НКВД областного управления на оперативную работу, мне сразу же бросилось в глаза неправильное ведение след­ствия, вернее сказать, незаконные методы ведения следствия со стороны некоторых сотрудников, заключающиеся в следующем. Когда стали производить аресты правотроцкистской организации в Приморской области, мне впервые пришлось с этим встретиться, когда производился допрос Чаплыгина — заместителя управляю­щего Дальрыбы. Допрашивал его начальник 4 отдела Шеремет, который при помощи физического воздействия добился показа­ния, потом Чаплыгин от показаний отказался, его стал допраши­вать бывший начальник НПО Попов, применяя метод стойки в те­
54
чение 10 суток, Чаплыгин показания дал и был приговорен к ВМН..."26
На допросе от 1 декабря 1939 года Климов Иван Николаевич показал: "Кроме того, что я находился в наручниках, меня активно допрашивали с 19 по 24 мая Лиходзеевский, Мочалов, Аксенов, Виленский, Понежа и Котт. "Активный допрос" заключался в ни­жеследующем: посадка на кончик стула с одновременным избиени­ем по всем частям тела. При падении со стула начиналось избиение ногами. Посадка на ножку перевернутого стула (табуретки). Во время такой посадки кобчиком на ножку табуретки Лиходзеевский и Виленский становились на стул и надавливали на плечи, били по шее кулаками, линейкой, книгой и т.д. Сажали на венский стул без дна и били из-под низа ногой. Одновременно заставляли давать показания..."27
На допросе 8 сентября 1939 года обвиняемый Хренов Елизар Прокопьевич, бывший следователь ПУ НКВД, показал: "...по группе Виленского также применялись незаконные методы ведения следствия, а именно: впервые была применена посадка на угол сту­ла, допрашивались на ногах по нескольку суток. Кроме того, Мо­чалов рассказывал, что Виленский проводил очную ставку двух обвиняемых рыбной промышленности, которые друг друга не зна­ли, но Виленский очную ставку провел. Вся эта группа рыбников, к которым были применены незаконные методы ведения следст­вия, пошла на выездную сессию Военной коллегии Верховного Су­да СССР, из которых большинство расстреляны..."28
........ПУ».ЦКШкдока-
зал*: "Применение мер физического воздействия к арестованным в Приморском областном Управлении НКВД началось с середины 1937 года, с приездом бригады из Москвы.
В конце 1937 года мне дали на допрос арестованного Звонаре-ва, бывшего второго секретаря обкома партии, и сказали, что он участник заговора. Звонарев не подтверждал это. Во время допро­са Звонарева в кабинет вошлцДщнков^ узнав, что 3BOHgj2eRjjg rn^ftfiTfifli ^^J^il^ff^ ,29;1,1.вонарев не ВЫД^рИВГйИ^ заний палачей и оговорил себя и своих товарищей по работе.
55
I Я не юрист, а историк и не могу давать юридическое толкова-_ние законов^Но на мои взгляд, Вышинский в угоду Сталину и со­гласно его указанию поступился совестью. Начиная с 30-х годов, вина подследственного считалась доказанной, если он признался в содеянном. А где же доказательства, презумпция невиновности? Все делалось в угоду "отцу народов". И сотни тысяч только по Дальнему Востоку безвинных, растоптанных людей были расстре­ляны или осуждены на длительные сроки каторжных работ.
Примеров можно привести тысячи,Л4о нас уштщсс^^^ШПШ^ hoчшJLЖ&JiMiiUЛliШШЫ&JШШШiШJ2j^ШiШЫK^ISГOШiл населс-ИЯ были 0aзB^E!ШlLiШШШUiiLJlШЫiШJ2ЯGЯШШ^
В течение нескольких лет Сталин мирился с концентрацией власти в руках маршала Блюхера и Гамарника, поскольку видел в этом один из способов противостояния японской угрозе. Однако в мае 1937 года НКВД "раскрыл" заговор, возглавляемый марша­лом Тухачевским, в который входили высшие офицеры Красной Армии. Самоубийство Гамарника, последовавшее за арестом Ту­хачевского, похоже, убедило Сталина и Ежова в том, что у "предателей" имелся "параллельный центр" в Далькрас.
В сентябре 1937 года органами НКВД был "вскрыт" и ликви­дирован Дальневосточный нелегальный правотроцкистекмй центр, имевший связь со штабом заговорщиков в РККА в лице Гамарни­ка, а с центром правых в лице Рыкова и параллельным троцкист­ским центром в лице Пятакова, Лаврентьева Л., Крутова Г.М., Шмидта В.В., Коссиора В.И., Слинкина И.В., ДсрибассаТД. и др^* Организация была создана в 1934 году по заданию руково­дства заговора одним из активнейших его деятелей Дерибассом Т.Д., бывшим начальником краевого Управления НКВД. Приме­няя пытки и истязания, следователи-палачи НКВД сфальцифици-ровали и заставили подписать показания о том, что названная контрреволюционная организация входила в состав правотроцки-стского заговора на Дальнем Востоке, ставившего своей целью уничтожение Советского Союза и создание на его территории буржуазного государства под протекторатом Японии31.
Практическая деятельность организации была направлена к созданию условий отторжения Дальнего Востока от Советского
56
Союза. Конкретно она выражалась в сокрытии деятельности япо­но-германских разведок и троцкистского подполья; подготовке вооруженного восстания, организации баз оружия, а также в раз­вале агентурио-опсративной работы32.
Органами НКВД в 1937 году были "вскрыты" :й ликвидирова­ны подобные "заговоры" практически по всем областям Дальнево­сточного края. В частности, был "вскрыт" и ликвидирован При­морский центр правотроцкистского заговора на Дальнем Востоке.
Из материалов следственных дел видно, что показания о контрреволюционной деятельности людей "выбивались" путем пыток и истязаний.
В деле говорится о тех же целях, которые ставил перед собой Дальневосточный правотро^дкистский центр, и подчеркивается, что Приморский центр правотроцкистского заговора был создан в 1934 г. по прямой директиве военно-фашистского заговора Гамар­ника, а также по указанию руководства заговора в лице Крутова, бывшего председателя крайисполкома.
^ Как указано в деле, организаторами японо-троцкистского лодполья в Приморье были Петров, бывший председатель облис-юлкома, Талыгин, бывший секретарь обкома ВКП(б), Визель, эывший начальник Приморского Управления НКВД, Котин, бывший управляющий Дальтрансугля, Жданов, бывший директор завода № 202. т
Практическая деятельность Приморского центра заговора бы­ла направлена к созданию условий для отторжения Дальнего Вос­тока от Советского Союза33.
Конкретно она выражалась в следующем: 1) организации на промышленных объектах широкой диверсионно-вредительской деятельности; 2) подготовке измены, заключающейся в уходе за границу в военное время значительной части пароходов, принад­лежащих госморпароходству и рыбным организациям; 3) непо­средственных переговорах с Японским консулом Ватанабе и Су-гишита и ведению по их заданию шпионской и вредительской ра­боты; 4) подготовке вооруженного восстания корейского населе­ния против СССР; 5) срыве оборонных мероприятий, проводимых в Приморской области34.
57
Мысль о Дальневосточном заговоре созрела в Кремле и НКВД.
Во всех промышленных, транспортных организациях, армии и флоте, научных, учебных и культурных учреждениях Дальнего Востока были "вскрыты" подобные организации. В рыбной про­мышленности, Дальтрансугле, морском транспорте были вначале следователями-палачами сфальцифицированы дела, около 10 ты­сяч только приморцев расстреляны и более 100 тыс. невиновных людей отправлены в тюрьмы и концентрационные лагеря.
Такой жертвой жители Дальнего Востока обязаны Сталину и его окружению, которые в 1937 году пришли к мысли, что Дальний Восток стоит на грани выхода из СССР. Чтобы уничтожить этот "заговор", центральные власти уничтожили политических и воен­ных руководителей промышленности, транспорта, сельского хо-
^^вяйства Дальнего Востока, администраторов и интеллигенцию.
* ж     Ньщб^|дпдщ^црт|-|Т|- ц™ и" "ппмя войны и послевоенный I гщ^рд репрессии 1 ^щдхШ11цУТМ1Г| " "1 Д"Т "°" р—'^^^ВШ
Практически все. кто хоть на один день попал в фашистский плен, независимо от того, был ранен или нет, прошли через ГУ­ЛАГ.
Невозможно в одной статье даже штрихами обозначить выше­названную проблему. Подвергшиеся политическим репрессиям, на наш взгляд, должны быть названы поименно. Это должно быть сделано ради истории и ради того, чтобы то, что было, не повто­рилось впредь.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 418. * Там же. Т. 4. С. 434.
h Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т.50. С. 100.
4 Из закрытого фонда бывшего Центрального партийного архива Ин­ститута марксизма-ленинизма //^Сс^од^щскащцавда. 1992. 12 февраля.
5 Ленин В.И. Поли. собр. соТТД5. С. 189-190.
6 Мы не забыли. Книга памяти жертв политических репрессий. Ростов-на-Дону, 1995. С. 14.
7 Там же.
8 Романенко А.З. Геноцид. С. 38.
9 Мы не забыли. С. 14.
10 Наш,современник. 1990. № 4. С. 167-169. Указание на это письмо и
его содержание ifполнГоо^р!"соч1ГЙ.Ленина.Т. 45. С. 666-667. i' Сталин И.В. Т. 13. С. 247.
12 Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. М., 1991. С. 10.
^jjpPIc предать забвению. Книга памяти репрессированных в 30-40-е и начале 50-х годов, связанных с судьбами Ярославской области. Ярославль, 1995. С. 18-20.
и Стефан |Цж. Дальневосточный заговор? Русский сепаратизм на Ти­хом океане. Нью-Йорк // Австрийские исследования славянского мира и Восточной Европы. ТА 1990. № 1/2. С. 135-152.
•5. ГАПК. Ф. 1588. Д.П.-33596. Л. 61-112.
16 Сатурин А.С. Дело краевого масштаба. О жертвах сталинского без­закония на Дальнем Востоке. Хабаровск, 1991. С. 8-9.
17 Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. С. 13. 1К Дело краевого масштаба. С. 11-12.
,у- ГАПК. Ф.1588. Д.П-23311. Л. 152-153. 2" Там же. Л. 186.
21 Там же. Л. 187.
22 Там же.
23 Там же. Д. П-23996. Л. 156.
24 Там же. Л. 157.
25 Там же.
26 Там же. Л. 158.
27 Там же. С. 166.
28 Там же.
29 Там же. Д.П-23311. Л. 148. _зо. Там Ж&4.П-28835, Лг 42.
3» Там же. Д.П-31558. Л. 78. *
32 Там же.
33 Там же. Д.П-23996. Л. 43-44,
34 Там же. Л. 44.
59